Я замираю и пытаюсь понять, откуда мама знает, что я упустила большую часть ключевой информации? И что еще важнее, почему я это сделала? Все еще делаю. Мы с мамой команда. Я никогда раньше не врала ей.
– Я была в университете. Но потом занятия отменили, – я пытаюсь сказать ей то, что ближе к истине.
Мама прерывает меня резким жестом.
– Ты была нужна мне здесь. Если тебе нужно в университет – это главный приоритет, но, если ты освободилась, я ожидаю, что ты придешь сюда или, по крайней мере, мы договоримся, если ты планируешь отпроситься куда-нибудь.
Отпроситься можно с университета, с работы, со школы. Это мой дом. У меня не должно возникать ощущения, что я отлыниваю, когда провожу время со своими друзьями. Но что больше всего выбивает меня из колеи, так это тот факт, что мама всегда поощряла меня больше проводить время с людьми, а теперь так жестко осуждает меня.
– Я разрываюсь не для того, чтобы ты шаталась по домам с какими-то парнями, – продолжает она ледяным, как горный ручей, голосом.
Она знает про Эштона. Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза. Мне хотелось, чтобы она узнала о нем не так. От меня. В подходящее время, когда все было бы проще, чем сейчас. Только теперь я осознаю, как важно для меня ее одобрение. Возможно, именно поэтому я скрывала Эштона от нее. Потому что я боялась такой реакции. Я практически не узнаю ее, расстояние между нами увеличивается.
– Я не шаталась с ним по домам, – восклицаю я, изображая в воздухе кавычки. То, что происходит между нами – это больше, глубже. Гораздо глубже. – Кроме того, это мое дело, с кем встречаться! – я знаю, что не должна злиться, но делаю это. Мама не имеет права выносить вердикт ни об Эштоне, ни о нас, не зная его и не зная, как много он значит для меня. – Кто тебе рассказал о нем?
– Дженна. Она, конечно же, предполагала, что я знаю, что моя дочь встречается с самым горячим парнем в университете и из-за этого даже пропускает занятия, – она кривит лицо. – Она также рассказала мне, что ты останешься с ним наедине на этих выходных. Дженна ждет подробностей, – голос мамы становится громче. – Ты сказала, что будешь праздновать с друзьями.
– Ладно, это был только один друг. Я хотела побыть с ним подольше, – я поднимаю подбородок и смотрю на маму. Я должна была рассказать ей все, не надо было выуживать свободное время. Тем не менее мне больно, что из-за этого она наказывает меня холодностью. Мама понимает такие вещи. Обычно. Она хотела, чтобы я вела себя, как и все ребята моего возраста. Так почему она сейчас так чертовски рассержена.