Мама сидит на диване. Она выглядит уставшей. Но не рассерженной. Она должна быть рассерженной, устроить мне ад, потому что я поступила по-детски и эгоистично. Но вместо этого она улыбается и похлопывает по обивке рядом с собой.
Бена нигде не видно. Я позволяю своей маске сползти, резко выдыхая, и обессиленно плюхаюсь на подушки рядом с ней. Прикрываю глаза и бормочу:
– Извини.
Мама обнимает меня и проводит по волосам.
– Я беспокоилась.
И в этом виновата только я.
– Я должна была позвонить, но была так зла, а потом… – вряд ли я должна рассказывать маме, что сильно напилась и что какой-то парень притащил меня к себе в квартиру.
– Мне тоже жаль, – внезапно говорит мама.
Я открываю глаза и, наморщив лоб, смотрю на нее.
– Ты права, – объясняет она, пока я устраиваюсь в ее теплых объятиях. – Ты спросила меня, можешь ли пойти на вечеринку, и я сказала, что с этим не возникнет проблем. И когда этот день наступил, я попросила тебя остаться, хотя у тебя уже были планы. Это несправедливо.
Многое в жизни несправедливо. Мама точно не является частью этого. Я качаю головой.
– Ты слишком редко можешь повеселиться, как и нужно делать в твоем возрасте. Знаю, Бен и я много требуем от тебя.
– Я люблю Бена. И я люблю тебя, – говорю я, уткнувшись в мамину вязаную кофту. – Мне следовало остаться. И прежде всего не нужно было уходить на всю ночь, не предупредив тебя.
– Ты совершеннолетняя, – тихо смеется мама. – И ты злилась. И все же ты избавишь меня от седых волос, если в следующий раз напишешь сообщение о том, где ты ночуешь.
Я слышу немой вопрос о том, где я провела ночь.
– Где Бен? – спрашиваю я, вместо того чтобы ответить. Дома совершенно тихо. Подозрительно тихо. Обычно Бен в это время уже давно проснулся и превращает дом в своего рода хаос, который спустя десять минут выводит его из себя.
– Он спит. Температура наконец-то спала, и он наверстывает то, что пропустил предыдущей ночью. А значит, у нас есть время для мамы и дочки. Без нашего любимейшего мучителя, – она слегка толкает меня по плечу. – Ты могла бы рассказать про вчерашний вечер.
И я делаю это. Я начинаю с действительно ужасной музыки, рассказываю про Дженну и ее друзей и отвратительную алкогольную смесь со вкусом мармеладных мишек. Я лишь упускаю количество шотов, которое опрокинула в себя. Рассказала о том, как мы танцевали и какие драмы произошли. Начавшиеся с несколько впечатляющего расставания и предложения, о котором, вероятно, сегодня никто из двух основных героев не помнит. Мама смеется и задает разные вопросы. Хорошо просто вот так болтать ни о чем, и мне становится ясно, что мы действительно очень редко разговариваем друг с другом. Во-первых, из-за Бена. А во-вторых, из-за большого количества работы и продолжительного истощения, которое сопровождает маму как тень.