После этого Эштон ласково и очень тщательно вытер меня насухо, а затем сам обмотал полотенце вокруг бедер. Мы оделись, немного поели и теперь направляемся в университет. Мы держимся за руки. Солнце ярко светит, а небо голубое и без единого облачка. Мне нравится такая погода. Лучше, чем зимой. И мне нравится держаться с Эштоном за руку.
Он рассказывает о своем конкурсном проекте и о том, что ему срочно нужно встретиться с Остином, который закончит работу со спецэффектами. Ему нужна его помощь, чтобы показать исчезновение главной героини между страницами книги. Вдруг Эштон останавливается и поворачивается вокруг собственной оси. Мы находимся совсем рядом со зданием психологии, когда звонит его телефон. Он медленно вытаскивает его из кармана штанов, не отпуская мою руку, несколько секунд смотрит на дисплей – «мама», а потом отключает звонок. Они не общаются. Это рассказал мне Эштон. Я знаю, что их отношения напряжены, но он не может вечно игнорировать их.
– Когда-нибудь тебе придется поговорить с ней, – мягко говорю я.
– Когда-нибудь, – кивает Эштон. – Но не сегодня, – он улыбается, обнимает меня и целует. Солнечные зайчики, падающие через листву бука, сопровождают наш поцелуй и демонстрируют то, о чем молчит Эштон. Отношения между нами изменились. Теперь я не смогу просто забыть их и вернуться в неудобную реальность.
– Что-то слишком мало народу, – вдруг замечает Эштон и хмурится. Это так. Кампус опустел, за исключением нескольких разбросанных в траве студентов.
Эштон тащит меня за собой ко входу на факультет. Оранжевая записка приклеена к стеклу широкой двери.
– Видимо, бог все-таки есть, – усмехнувшись, говорит он, постукивая по записке. В объявлении говорится о том, что университет сегодня закрыт из-за неисправности системы кондиционирования. Температура должна резко повыситься в течение дня. Занятия отменены из-за жары.
– Признайся, – призываю я его, притягивая его голову к себе и целуя. – Ты имеешь к этому какое-то отношение, не так ли? – я испытываю облегчение, хотя, наверное, этого не должно быть. Но я не знала, как пережить этот день без Эштона. Без его усмешки, пьянящей бабочек в моем животе. Без моей руки в его руке. Без его поцелуев. Его прикосновений. Без влечения к нему, которое движет моим сердцем.
Он мотает головой.
– Может быть, и из-за меня, признаю, – смеется он. – Но даже если на этот раз я невиновен, мы могли бы воспользоваться свободным временем и заняться чем-то вместе, – он убирает волосы с моего лица и кивает. – Согласна?
Я дарю ему поцелуй, который подтверждает мое безоговорочное согласие… Где-то в моем мозгу пробуждается чувство ответственности и подсказывает мне, что мне действительно нужно помочь маме, раз я свободна. Что должна, по крайней мере, спросить, все ли в порядке, если я вместо этого погуляю. И даже если я проигнорирую все это, мне придется быть дома не позднее шести, чтобы подменить маму. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, Эштон морщится.