— Габриэль? Учитель пения?
— Да… Как! вы этого не знаете?
— И он был во фраке, днем?
— Кто? Габриэль?
— Да нет же. Этот… неизвестный…
— Конечно, — утвердительно кивнула Жамме, — Мне рассказывал сам Габриэль. Поэтому-то он его и узнал. Хотите, я вам расскажу, как это произошло? Габриэль был в режиссерской. Вдруг отворяется дверь и входит Перс. Знаете, какой у него дурной глаз?
— Еще бы! — хором подтвердили танцовщицы, которых одно имя Перса приводило в трепет.
— Ну, так вот Габриэль, как всякий суеверный человек, при встрече с Персом всегда трогает у себя в кармане ключи, чтоб уберечься от сглаза. Тут, как только Перс появился в дверях, Габриэль вскочил с места и бросился к шкафу, чтобы дотронуться до ключей. Но сделал это так неловко, что разорвал о гвоздь свои панталоны. Тогда, желая поскорее уйти из комнаты, он побежал к двери, стукнулся о косяк и поставил себе на лбу огромную шишку; откинувшись назад, оцарапал ширмой руку и, пытаясь, чтобы не упасть, опереться на рояль, прищемил себе пальцы. Наконец, когда ему удалось кое-как выскочить из комнаты, он так поторопился спуститься с лестницы, что пересчитал спиной все ступеньки. Как раз в это время, мы с мамой подымались по лестнице, и помогли ему встать. Он был весь в крови, мы даже испугались. Но он улыбнулся нам и прошептал: «Слава Богу, что я так легко отделался!», и затем рассказал, что испугался не Перса, а призрака, который вырос у него за спиной, да еще и с мертвой головой, точь в точь как ее описывал Бюкэ.
По комнате пронесся испуганный шепот, потом опять все смолкли, пока, наконец, маленькая Жири не прошептала чуть слышно:
— Жозеф Бюкэ всем сделал бы одолжение, если бы побольше молчал.
— Почему?
— Это мнение мамы, — еще тише прошептала Мэг, озираясь по сторонам.
— Почему же она такого мнения?
— Т-с-с!.. Мама говорит, что призрак не любит, когда его беспокоят.
— Откуда же она это знает?
— Так… я не знаю…
Но этого было достаточно, чтобы разжечь любопытство молодых танцовщиц. Они окружили Жири со всех сторон, умоляя сказать им всю правду, и в то же время, вздрагивая от волнения и ужаса.
— Я поклялась молчать, — чуть слышно прошептала Мэг.
Но они не отставали, и тоже клялись, что никому и никогда не выдадут этой тайны и не успокоились до тех пор, пока Мэг, в глубине души сгоравшая от нетерпения поделиться с кем-нибудь своим секретом, не уступила их просьбам.
— Ну, хорошо… я вам расскажу про ложу…
— Про какую ложу?..
— Про ложу… призрака.
— У призрака есть ложа!?
При одной этой мысли, танцовщицы встрепенулись:
— Ах, Боже мой, рассказывай скорей, рассказывай!..