Я поставил стакан.
— Ты должна отказаться от своей затеи, Велда. Я могу выйти на Клайда самостоятельно.
— Я думала, что босс здесь я, — усмехнулась она.
Я схватил ее за руку и повернул лицом к себе. Она была так близко, ее близость начинала возбуждать во мне чувства, на которые у меня не было времени.
— Мне понадобилось много времени, чтобы поумнеть, Велда.
— Слишком много, Майк.
— Велда, я не делаю захода сейчас и не закладываю основы для будущего. Я говорю о другом. — Мои пальцы причиняли ей боль, но я не мог сдержаться.
— Майк, ты заигрывал с таким количеством женщин, что я ни в чем не могу быть уверена, пока ты сам не скажешь. Говори. — В ее глазах была мольба. Она упрашивала.
Я слышал, что дыхание ее участилось, она задрожала, и не потому, что мое лицо изменилось помимо моей воли. Чувство зародилось в груди и отразилось на лице, когда в моей голове заиграла эта удивительная музыка — с барабанным боем и пением скрипок. Слова застревали у меня в горле.
Я потряс головой, чтобы прекратить безумную симфонию, и пробормотал:
— Нет, нет, Велда, я не могу!
Я понял, что это за чувство, и испугался. Испугался до смерти. Я пересек комнату и опустился в кресло. Велда опустилась передо мной на колени, ее лицо, которое я сейчас воспринимал как неясное пятно, склонилось ко мне. Я чувствовал ее руки в своих волосах, приятный запах чистоты и прелести, которые были частью ее, но какофония в моей голове не прекращалась.
Она спросила, что случилось, и я сказал ей. Но ее интересовало не это. Она меня спрашивала сквозь слезы о другом. Голос вернулся ко мне, и я сказал:
— Только не ты. Две женщины уже мертвы. Я думал, что люблю их. И они обе умерли. Только не ты…
Ее руки ласково и нежно прикоснулись ко мне.
— Майк, ничего со мной не случится.
Мысленно я вернулся в прошлое к Шарлотте и Лоле.
— Не надо, Велда. Я не смогу забыть тех женщин. Господи, если я еще когда-нибудь вынужден буду направить оружие на женщину, сделай так, чтобы я умер. Сколько лет прошло, а ее прекрасное лицо все еще стоит передо мной, я знаю, что она умерла, но продолжаю слышать ее голос. Я думал и о темных волосах… как о черном саване… Золотой саван, черный саван…
— Майк… не надо. Пожалуйста, прошу тебя. Не надо больше.
Она сунула мне в руку стакан, я влил его в себя, и музыка стихла, я снова стал самим собой.
Я сказал:
— Это все ушло, спасибо.
Она улыбнулась, но лицо ее было мокрым от слез. Я поцеловал ее в глаза и в лоб.
— Когда это все кончится, мы возьмем отпуск, вот что мы сделаем.
Она ушла умыть лицо, а я остался в кресле, покуривая сигарету. Я сидел и ни о чем не думал, пытаясь привести в порядок свои оголенные нервы.