Застегнув последний ремешок на туфле, я встаю. Кирнан в этот момент слегка отодвигает мои волосы в сторону.
– Может, мне лучше собрать их? Не хочу привлекать внимание полиции нравов, – говорю я, но мой голос прерывается, когда я замечаю его взгляд на моем шраме.
– Нет, – говорит он. Голос звучит жестче: – Оставь так.
– Кирнан, все в порядке. Правда. Он уже совсем не болит, немного макияжа, и никто его не заметит. – Он, вероятно, помнит, что я редко пользуюсь косметикой, если только другая-Кейт не имела обратных наклонностей. Но мне нужно что-то сказать, потому что невозможно смотреть на его обиженное лицо. – Ты сделал все что мог. Я могла бы умереть, но я все еще здесь, верно? Вполне здорова. И готова спасать наш мир.
Его губ касается легкая улыбка, а потом он наклоняется и прижимается к шраму, почти невесомо, только на мгновение. Я чувствую, что напрягаюсь, и отступаю назад. Он мягко повторяет:
– Оставь. Мне нравится так. И мне плевать, что думают эти надзирательницы Бостона.
Кирнан щелкает маленьким металлическим крючком, который запирает тонкий деревянный лист, служащий импровизированной дверью между табачной лавкой и этим складом.
– Подожди, – говорю я. – Ты сказал, что Джесс – твой друг, но как много он знает? То есть знает ли он, что я из будущего?
Он качает головой.
– Тогда как же, по его мнению, я сюда попадаю?
– У меня есть ключ от магазина. – Он достает его из кармана и подбрасывает на ладони, прежде чем спрятать обратно. – Я работал здесь некоторое время. И даже ночевал в этой кладовке несколько месяцев. Когда мы с тобой встречаемся здесь, я всегда прихожу, когда здесь закрыто или когда он отлучается на несколько минут.
– Что именно, по его мнению, мы здесь делаем?
На лице Кирнана снова расцвела ухмылка:
– Как я уже сказал, он мой друг. А джентльмены не задают лишних вопросов. Ты ему нравишься, Кэти. Просто улыбнись ему и скажи спасибо.
– Спасибо за чт… – начинаю я, но он уже распахивает дверь, так что я натягиваю улыбку и выхожу следом за ним.
Кирнан сказал, что Джесс его друг, так что я ожидала увидеть кого-то в возрасте двадцати лет, или, по крайней мере, чуть моложе моих родителей. Я определенно ожидала увидеть кого-то моложе Кэтрин и Коннора. Этот парень выглядел так, будто ему за восемьдесят. У него седовато-белая борода, доходящая до середины груди, и он слегка горбится, доставая из маленького деревянного ящика стеклянную банку с синельной проволокой. Я с удивлением замечаю, что синельная проволока в 1905 году во многом такая же, как и сегодня, за исключением того, что она белая, а не ярко-неоновая, как та, которую мы использовали для поделок в детском саду.