– Ни пенни, и ты это знаешь, юная леди. Просто не забудь еще раз поблагодарить своего дядю за меня.
Кирнан обнимает меня за плечо и тянет к двери, на ходу хватая два темно-коричневых леденца из маленькой банки, стоящей на краю прилавка.
– Таблеток у тебя достаточно, Джесс?
Старик кивает и снова улыбается:
– Должно хватить до конца года, если только не обострится. – Он переводит взгляд на меня. – Если твой дядя когда-нибудь решит продать еще этих маленьких красавиц в Бостоне, дай мне знать. Я освобожу целую полку.
Я пытаюсь скрыть свое замешательство и успеваю слегка махнуть рукой Джессу, когда Кирнан выводит меня на тротуар.
– Что это было? – спрашиваю я, как только мы оказываемся вне пределов слышимости.
Кирнан движется к внешнему краю узкого тротуара, который немного выше грязной проезжей части. Он берет меня за руку и, пройдя несколько витрин, ведет к перекрестку с более широкой мощеной дорогой. Около дюжины повозок, запряженных лошадьми, несколько велосипедов и одинокий автомобиль осторожно двигаются по дороге, лишь немного опережая нас.
– Джесс думает, – отвечает Кирнан, – что твой дядя работает аптекарем в Нью-Йорке и торгует одним уникальным препаратом от артрита. Ты упаковала немного противовоспалительного в старую жестяную коробку, и с тех пор Джесс чувствует себя намного лучше.
– Вау. Кэтрин бы наверняка взбесилась.
– Кэтрин не обязательно знать об этом. По крайней мере, раньше ты говорила так…
Кирнан замолкает, вероятно заметив выражение моего лица. Мне начинает немного надоедать то, что меня путают с другой-Кейт. Я впервые вижу Джесса, и, конечно, я не могла бы сказать ничего подобного. Но вряд ли ситуация улучшится, если я снова напомню Кирнану, что я не она, что она даже не существует в этой временной линии. Он знает это лучше, чем кто-либо другой.
– Подожди… – останавливаю его я. – Почему Джесс помнит другую… меня? У него ведь нет ключа ХРОНОСа.
– Эм… нет. Но я был у него дома, когда произошел сдвиг. Тот самый, который… забрал тебя. Понимаешь, от этих временных сдвигов у меня кружится голова.
Я киваю. Даже воспоминания о тех случаях, когда я ощутила эти изменения, бросают в дрожь. Когда произошел последний, я рухнула на пол, в то время как вокруг меня в кабинете тригонометрии образовывалась новая реальность.
– Так вот, – продолжает Кирнан, – Джесс увидел выражение моего лица и схватил меня за плечо, когда я споткнулся. И бедняга с тех пор балансирует между двумя наборами воспоминаний: одним, в котором киристов можно было по пальцам пересчитать, и другим, в котором одна из его дочерей киристка. Он помнит о внуке, которого никто, кроме него, не знает. Его семья решила, что он пережил инсульт или свихнулся, хотя во всем остальном он бодр как огурчик.