Теперь оставалось только ждать. Слегка откинув спинку сиденья, он принял полулежачее положение и, скрестив на груди руки, начал исподволь разглядывать прохожих.
Ожидание – дело нудное. Поговорка о том, что хуже нет, чем ждать и догонять, никакой основы под собой не имеет. Догонять – это, по крайней мере, захватывает. Если, конечно, хочешь догнать. А если не хочешь, то нечего вид делать. Азартные люди отдаются погоне с головой. Даже если им самим гнаться не за кем, они едут в Монте-Карло, Рио или Детройт, чтобы увидеть, как Мики Шумахер в очередной раз обгоняет Фернандо Алонсо. Или идут на стадион в собственном городе, где родная футбольная команда опять без надежды на успех гонится за лидером, мечтая попасть в высший дивизион, но, конечно, впустую. Зато восхитительно азартно. Нет, что ни говорите, а в погоне можно найти немало приятных моментов. Даже если ты темной дождливой ночью пытаешься догнать уходящий поезд, у тебя впереди маячит перспектива тусклого вагонного света и чистой сухой постели.
Ничего подобного нет в ожидании. Занятие пустое, к тому же кошмарно тоскливое. Можно, конечно, взять учебник и попытаться выучить за это время санскрит, но сосредоточиться на процессе все равно не получится. Какой санскрит, когда мысли все время возвращаются к объекту ожидания?! Более того, если в погоне время летит так быстро, что его не замечаешь, – или, во всяком случае, не обращаешь на него внимания, – то, когда ждешь, мысли только и делают, что крутятся вокруг минутной стрелки, причем в обратном направлении, ровно в шестьдесят раз замедляя ее ход; от этого минута превращается в час, секунда – в минуту, и нервные окончания буквально заходятся в истерике, пытаясь понять такую метаморфозу и не имея возможности постичь ее. В общем, более нудного занятия трудно вообразить.
Ружин прекрасно знал это. Но состояние ожидания было для него привычным. Человек привыкает ко всему, и за последние пару лет Ружин привык сидеть в засаде, как тигр, подстерегающий добычу. Только, в отличие от тигра, он охотился за информацией. В каком-то смысле Ружин был желтым писакой; мог часами торчать под чьими-то окнами с фотоаппаратом, ожидая сенсацию. Делал это, правда, нечасто – только когда сенсация действительно ожидалась; но ведь делал. Ребра ему за это так ни разу и не сломали, хотя грозились и даже пытались. Один раз удалось отмахаться фотоаппаратом, безнадежно испортив при этом и сенсационный снимок, и самое камеру. Раза четыре его выручали длинные ноги. Но главное – он достигал желаемого, умея дождаться; а это великое искусство.