Последние пару дней превратились в бесконечное сладкое сумасшествие.
Лишённые контроля и оставленные наедине, мы с Эриком почти не размыкали объятий. Жадно пили друг друга и не могли насытиться. Потому что даже тех откровенных ласк, которые мы дарили друг другу и самим себе, уже не хватало.
Откуда-то из тёмной глубины шло неистовое желание принадлежать, принадлежать до конца и взять его до конца – всё, что он может мне дать. Что же касается тех пятидесяти желаний, которые я ему задолжала – от них осталось едва ли тридцать.
Не знаю, радоваться или грустить, но ни одно из них не было использовано для того, чтобы подтолкнуть меня к ещё большей близости – в этом не было необходимости, совсем.
Я с готовностью, невозможным любопытством и самоотдачей сама откликалась на всё. Желания стали чем-то вроде нашей совместной шутки: в самом деле.
«Шерон, детка, принеси-ка мне колу со льдом. И, когда будешь подавать, спой что-нибудь весёлое». И я несу колу со льдом и с весёлой песенкой выплёскиваю на него. А что, он ведь не уточнил, как ему подавать напиток! А через мгновение оказываюсь придавлена его мощным телом к кровати.
Тот самый случай, когда наказание может быть даже приятней преступления.
А еще, хотя в этом трудно признаться даже себе, меня пугала мысль: что будет после того, когда желания закончатся? Он просто отпустит меня? Не будет больше поцелуев, объятий, ласк, от которых кружилась голова и перед глазами вертелся весь мир?
Я буду жалеть… буду жалеть, если не решусь, не попробую именно с ним, если не узнаю темные стороны его страсти.
– О чём ты задумалась? – Клэр плюхнулась напротив меня за столик.
– Да так, – неохотно ответила я, вынырнув из облака воспоминаний, – о пустяках, не бери в голову.
Я не хотела никого пускать в свои мысли. Даже ее. Оставила наконец в покое своё кольцо и взялась за кружку с совершенно остывшим кофе.
– Как скажешь, – легко согласилась Клэр, а потом тяжело вздохнула. Видно, что ей было неловко о чем-то сказать. – Послушай, тут такое дело… Мои снова затеяли развод. Ничего серьёзного, у них каждый месяц эта ерунда. Но послезавтра экзамен. А они орут так, что учить невозможно.
Я пока не могла понять, к чему она ведет. Наверное, скандалы в семье – это паршиво. Мы с мамой, сколько я себя помню, жили одни. Папаша свинтил, когда я была ещё совсем крохой, так что прелести родительских ссор меня миновали. А со Стивом они пока что жили душа в душу. Но в целом, я могла представить, что это жутко неприятно.
– Можно я приду позаниматься к тебе? – Клэр вскинула на меня свои небесно-голубые глаза, а у меня от этой просьбы дрожь по спине.