Тетерников слушал местами абсолютно бессвязный рассказ умирающего лейтенанта, и в голове его сменялись одна за другой ужасные картинки. Наконец, лейтенант затих, и Тетерников, приложив руку к сонной артерии раненого, понял, что лейтенант умер. Осторожно закрыв ему глаза, Тетерников выглянул в окно. Во дворе стояли несколько мотоциклов с колясками и измалеванная белыми крестами бронемашина. Немцы, уверенные в своей безопасности, по-хозяйски ходили по двору. Тетерников в смятении думал, почему Маша, освободившись в апреле 41-го не попыталась связаться с ним? Он нашел бы способ помочь. Хотя, как бы он ей помог? Находясь на условно — досрочном она обязана была каждый день отмечаться у участкового. Ну тогда он бы сам приехал к ней и они вместе тогда решили, как действовать дальше. Эх, Маша, Маша, — в который раз с горечью думал Тетерников, — как же так? И тут Тетерников вдруг со всей ясностью понял, что вел себя последнее время, как полный дурак. Он сознательно бросал вызов смерти и, презирая ее, играл с ней в кошки-мышки. А вернее сказать, сам искал ее. Это началось еще в июне 41-го, когда он узнал о смерти Маши. Тогда ему казалось, что вся его жизнь потеряла всякий смысл и он жаждал только одного — поскорее умереть и встретиться с любимой пусть не на этом, так на том свете. Он пошел на фронт и, провоевав целый год, ни разу не пригнулся при артналете, первым поднимался в атаку при шквальном огне немецких пулеметов, водил бойцов в рукопашную и сам неизменно шел впереди. Вокруг него люди умирали сотнями, а он, как заговоренный, до сих пор не получил ни одной царапины. Теперь он начал понимать, почему. Он должен был выжить в этой мясорубке. Выжить во что бы то ни стало и найти ее. Найти и спасти. И вот теперь, находясь в глубоком немецком тылу, он впервые по-настоящему испугался. Испугался, что умрет, так и не найдя свою любовь. Осторожно приподнявшись на одной руке, Тетерников снова выглянул в окно. План созрел молниеносно. Выщелкнув магазин ТТ, проверил патроны. Пять штук. Для того чтобы прорваться к бронемашине, должно хватить. Хладнокровно загнав магазин обратно, Тетерников поднялся. Всего один бросок. Всего один. Но отчего так предательски дрожат ноги? Черт с ними. Он все равно сделает то, что должен. Теперь ему есть для чего жить, но и есть что терять. Рывком открыв заржавленную, предательски пронзительно скрипнувшую дверь, Тетерников выскочил во двор. Один выстрел, второй, потом третий, четвертый и пятый. Слава богу, он уже в горячем, еще не успевшем остыть корпусе немецкой бронемашины. Запуск двигателя — и мотор взревел, заглушая все вокруг. Тут же по бронестеклу пробежала длинная автоматная очередь. Тетерников инстинктивно пригнул голову и полностью выжал педаль. Мелькнули, заставив тяжелую машину несколько раз подпрыгнуть, теперь уже бесформенные обломки немецких мотоциклов. Несколько взрывов полыхнули из-под колес, и вот уже бронемашина, сделав крутой вираж, врезалась в круглый фонтан со статуей гипсового пионера. Полетели белые обломки, машину еще раз ощутимо тряхнуло и она, наконец, выскочила на дорогу. Сзади запоздало и густо затарахтели пулеметные очереди, но в голове Тетерникова билась всего одна мысль — жив!