— Как это не выходила? — Даша нервно рассмеялась. — Разумеется, я выходила. Вы можете спросить у Жан-Жака... То бишь у месье Серро. Он угощал меня превосходным глинтвейном...
— Это было вчера, мадемуазель, — с вежливой улыбкой возразил бармен.
— Что было вчера?
— Превосходный глинтвейн.
— Как вчера? — испуганным шепотом переспросила Даша и беспомощно огляделась по сторонам, словно ища часы или календарь.
— Вы проспали всю ночь и целый день. Сегодня Рождество, я поздравляю вас!
Дашу бросило в жар. Она даже не поняла, чего испугалась сильнее: того, что провела без сознания сутки, или того, что, судя по всему, стала свидетелем убийства.
— Спасибо, но православная церковь празднует Рождество в январе, — пробормотала она. — А вы... уверены в этом?
Полицейские переглянулись.
— В чем, мадемуазель? В том, что православные празднуют Рождество в январе?
— Да... То есть нет. Я хотела сказать, вы уверены в том, что эта дама погибла?
Инспектор Буже, который все это время внимательно следил за ней, чуть прищурил глаз и с едва ощутимой иронией ответил:
— Мадемуазель Быстрова, в нашей стране смерть констатируют соответствующие службы. И уж если они решили, что кто-то мертв, то так оно и есть, даже если сам покойник против.
«Покойник...» Даша почувствовала, как ее плечи охватывает озноб. Неужели она действительно видела убийство? Какой кошмар...
— И в связи с этим у меня к вам вопрос: вы хорошо запомнили лицо женщины в желтом комбинезоне?
— Совсем не запомнила. — Она быстро-быстро помотала головой. — Я ничего не помню.
— Как понимать ваши слова?
— Как хотите, так и понимайте.
— Но вы только что сказали нам, что узнали в ней свою знакомую!
— Я сказала не так. Мне показалось, что я узнала свою знакомую. Поэтому-то и спрашивала месье Серро.
— Но раз она вам кого-то напомнила, значит вы все-таки видели ее лицо?
— Не знаю... — Даша действительно не знала, как выйти из складывающийся ситуации.
Наверное, самое правильное было бы признаться в том, что она, мягко говоря, сказала бармену не совсем правду. Однако возникала опасность, что полицейские ей все равно не поверят, а если и поверят, то тут же поинтересуются, что же такого необычного было в поведении женщины, катающейся по ту сторону реки, что она тут же побежала узнавать ее имя, несмотря на болезнь. И тогда придется рассказать обо всем. А вот этого делать совсем не хотелось — став свидетелем убийства, она немедленно потеряет свое право на отдых. И как только вылечит свои сопли, будет вынуждена общаться с полицией настолько плотно, что на личную жизнь времени совсем не останется: если потенциальных женихов не разгонит ее насморк, то полицейский околыш их всяко добьет. А для нее этот отдых, быть может, последний шанс.