— Пропал пастор Хахенникен.
— Что вы определяете словом «пропал»? — Внешне полковник оставался спокойным, разве что речь стала чуть плавней. — Разве кто-то обратился к вам с соответствующим заявлением?
— Нет. — Инспектор посмотрел на мадам Юппер испепеляющим взглядом. — Но, по моим сведениям, он не ночевал в своем номере и утром его тоже никто не видел.
— Простите, мадам Юппер, — Полетаев обратился к хозяйке, — до какого числа оплачен номер месье Хахенникена?
— До третьего января.
— Значит, как минимум неделю господин пастор вправе решать, где ему ночевать и хранить свои вещи. И только четвертого утром мадам Юппер обязана обратиться к вам с просьбой помочь решить судьбу его вещей. А до этого дня...
— Кто, черт побери, вы такой? — взвился инспектор.
И тогда Даша решила прийти на помощь полковнику.
— Месье Полетаев — мой жених, — громко объявила она. — К тому же он очень ревнив и совершенно теряет голову, когда мое имя упоминается с именем другого мужчины.
— Даже если это священник? — усомнился полицейский.
— Даже если это сам Господь Бог. Говорю вам, он безумно ревнив. В нем испанская кровь.
Инспектор Буже с сомнением взглянул на полковника.
— Разве? Ваш друг не слишком-то похож на испанца.
— Не во внешности дело — у него испанский темперамент. А быки, так те его вообще стороной обходят.
Мадемуазель говорит правду?
— До самой последней запятой. — Недобрая искра, промелькнувшая в темно-синих глазах, свидетельствовала, что он ей еще это припомнит.
Тем не менее испанское происхождение полковника не произвело должного впечатления на французского полицейского, и потому он продолжал допрашивать парочку.
— Но ваш номер находится рядом с номером пастора. Неужели вы вдвоем ничего не слышали?
Они переглянулись.
— Что именно мы должны были слышать?
— Крики или шум драки.
— Драка у священника? Вы шутите, инспектор.
— Я никогда не шучу на работе, месье. В номере пастора все перевернуто вверх дном. Вы не могли не слышать борьбы, падения мебели...
— Мы занимались любовью, — торжественно заявил полковник. — Вы же знаете — люди обычно глухи в такой момент.
— Это так мадемуазель?
Даша готова была провалиться, но, к сожалению, это было единственное подходящее объяснение.
— Да, господин инспектор, — еле слышно пробормотала она. — Что-то вроде того...
— И как долго вы занимались любовью?
— Что за вопрос!
Но полицейский не видел в своем вопросе ничего, выходящего за рамки дозволенного.
— Я же не спрашиваю, как именно вы это делали, просто хочу знать, приблизительно какое время вы были глухи.
— Кажется, около двух часов, — небрежно бросил полковник. — Плюс минус двадцать минут.