– Что за паломничество?
– Ты же знаешь, я верующий. Я постоянно езжу по монастырям. Раз в год – обязательно. Запиши адрес. Можайск, улица Герасимова, дом один. Лужецкий Богородицерождественский Ферапонтов мужской монастырь.
Застыров не стал ничего писать, смотрел на меня, как на кучу навоза.
– То есть, когда твой дом горел, тебя там не было?
– Конечно, нет, я же вот он, перед тобой сижу.
– Ещё пока не сидишь, – холодно произнёс Застыров. – Но сидеть будешь, не сомневайся. Когда ты уехал?
Я назвал дату и время. Рассказал, как добрался до Москвы, а оттуда на пригородной электричке до Можайска. Билеты не сохранил, конечно. Зачем хранить билеты, я же не командировочный.
Застыров, разумеется, не верил ни единому моему слову.
– На пожарище был?
– Да, – ответил я. – Вернулся, а дома нет. Куча пепла, и яма выкопана, как будто что-то искали.
– Искали, – кивнул Застыров. – Кости твои искали. Я даже слезу пустил, думал, ты – всё. Но вышло гораздо интереснее. Под домом нашли подвал, хорошо оборудованный. Я бы сказал – очень серьёзный подвал! А в подвале – четыре канистры из-под бензина. Пожар начался именно оттуда, из подвала.
– Были канистры, – сказал я. – Только не с бензином. С олифой. Я же с деревом работаю, как без олифы? Что, вообще, тебя удивляет? Подвал? А картошку где хранить?
– Всё удивляет! – резко, громко ответил Застыров. – Антип, я тебя спрошу. Это ты ограбил историка Петра Ворошилова?
– А зачем мне его грабить? – Я тоже повысил голос. – Сам подумай! Зачем грабить, если я вот этими руками за два дня вырежу любую деревянную голову? Хочешь – твою сделаю?
– Ты мою голову не трогай, – угрюмо сказал Застыров. – И имей в виду, я правду узнаю по-любому. По-любому! – повторил он басом. – Допустим, тебя не было в доме. Тогда кто его поджёг?
– Не знаю. Может, баллон с газом взорвался. Либо другой вариант: я забыл погасить лампаду. Она у меня всё время горит, если я дома. Ухожу – тушу. А в этот раз забыл. Это может случиться с каждым.
– Лампада, значит, – сказал Застыров. – Ладно, допустим, была лампада. А эти твои канистры с олифой – они сами собой открылись? Все четыре?
– Не знаю. Ещё раз тебе говорю, меня там не было. Согласен, нарушил правила, хранил в доме горючие жидкости. Но я – столяр, вокруг меня везде ацетон, лаки, всё огнеопасное, и у меня голова есть, и она соображает, потому что если бы не соображала – я бы сгорел давным-давно. И газовый баллон, кстати, у меня стоял вне дома, с наружной стены, в железном шкафу, как положено.
– Короче, – сказал Застыров, – историка ты не грабил, и свой дом не поджигал.