В ту ночь мы с Читарем говорили недолго: всё главное уже давно было сказано, а попусту сотрясать воздух словесами я давно отучился, больше помалкивал да смекал. Читарь попрощался: сказал, что идёт в Великий Устюг, а оттуда в Архангельск. Я позавидовал ему, страннику, повидавшему разные края и разных людей. Даже рот открыл, попросить, чтоб взял меня с собой, – но как открыл, так и закрыл.
Во всё правление государыни Анны Иоанновны наша артель никуда не отлучалась из Петербурга, ставили главным образом амбары, где торговые люди хранили свой товар, а потом нашли другое выгодное дело: поднимать леса на строительстве каменных домов. Каменщикам, когда они складывают стены на высоту сажени, всегда нужны леса, подмости, и не простые, а крепкие, чтоб не рухнули под тяжестью людей и материалов. И если дом поднимался на двадцать саженей – то и подмости требовались соответствующие. И если подмости ставились неправильно – они, бывало, рушились, калеча каменщиков и погребая их под собой. И тогда плотников, ответственных за подмости, в лучшем случае били палками или кнутовьём до полусмерти.
Так вышло с нашей артелью. Однажды трёхъярусные леса, поставленные нами, обвалились под тяжестью взошедших на них каменщиков и поднятой на самый верх клади.
Нашей вины в том не было никакой: если подмость выдерживает вес в пятьдесят пудов, нельзя грузить в три раза больше.
И когда мы узнали, что наши подмости рухнули, – не стали дожидаться наказания, сбежали из Петербурга, от греха подальше. И я, после многих размышлений, отложился от артели Онуфрия Самарина.
Бродячая жизнь, хоть и беззаботная, мне надоела. Решил осесть, завести хозяйство. Чувствовал, что мой дух крепнет и желает изменений, уединения, раздумий, духовного труда и н е м о т с т в а.
Кончилось прежнее, началось новое.
2
Текли минуты, оплывали свечи, Читарь гладил тело Параскевы, бормотал тайные фразы, то громко, то шёпотом, а я понимал, что чем дальше – тем меньше способен сосредоточиться на деле. Ждал гостей.
Вдруг в подвале раздался громкий протяжный скрип.
Мы оба прильнули к фигуре.
– Встаёт!
Читарь приложил ухо к груди Параскевы, затем наклонился к лицу.
– Дыхания нет. Неси жир, будем продолжать.
Я потянулся за котелком, уже пустым почти.
Но экран планшета, лежавшего рядом, засветился. Гости прибыли.
У калитки стояли две машины, одна – полицейский УАЗ, вторая – джип Застырова.
Из машин вышли пятеро, все с автоматами. Застыров, с ним ещё двое в гражданском, и двое в форме.
Стучали в калитку, давили кнопку звонка – но безуспешно.
Я и Читарь смотрели за ними, не отрывая глаз.