Один известный писатель как-то заметил, что нефть есть не что иное, как кровь драконов, которые когда-то населяли землю. Когда нефть перерабатывают и в виде топлива заливают в самолеты — драконы оживают. Вспоминая эту красивую аллегорию, Франциск думал о том, что местные драконы когда-то питались людьми и теперь оживают только в моменты разгона оппозиции.
Машина продолжала стирать, и Франциск вспоминал, как вместе с друзьями свернул на улицу, где стоял роддом, в котором он когда-то родился. Малыш, у которого, по рассказам мамы, пуповина обмоталась вокруг шеи… Вместе с другими он бежал вниз, к пожарной части, и в это время на главном проспекте страны милиция гребла всех без разбора. Тех, кто пришел на акцию протеста, и тех, кто наивно полагал, что автобус все же придет. Зеленый, под номером сто. Женщин, подростков, стариков. Всех. Потенциальных, возможных, мыслимых, воображаемых, вероятных противников режима…
Машина заканчивала стирку, и Циск уже спал.
Страх пришел утром. Настоящий. Как у северного живописца. Не страх, но ужас. Глубокий. Размазанный. Необузданный. То самое чувство, которое Франциск испытал десять лет назад в переходе. Что-то давило на грудь. Сильно. До такой степени, что это давление можно было использовать в реанимационных мероприятиях. Натиск этот был способен не просто заставить сердце биться, но проломить грудную клетку, сломать позвоночник. Франциск пытался одернуть себя, отвлечься, успокоиться, но ничего не получалось. Из рук выпадал стакан. Страх разливался. Из тела в дом. Он был здесь, в его квартире и в квартире напротив. Здесь и везде. Во всем городе. Соседи по лестничной площадке тоже были на площади. Как и Франциск, каждую секунду они пытались обновить новостные страницы, но сайты оппозиционных изданий не работали. В редакциях оппозиционных газет в это время проходили обыски, люди в форме выносили технику и журналистов.
По городу поползли слухи, что задерживать будут всех, кто был на площади. Но как? Объяснили, что арестовывать будут всех, чьи телефоны вечером надцатого декабря посылали сигнал с площади. В начале двадцать первого века этого было достаточно. Если ваш телефон посылал, вы должны сесть. Никого не волновало, что вы там делали. Главное, вы там были.
Франциск не отходил от компьютера. Тряслись руки, кровоточила губа. Каждую минуту интернет обновлялся просьбами о спасении. Циск постоянно натыкался на короткие сообщения, в которых авторы утверждали, что в их квартирах выламывают двери, вырезают замки.
«Все, у меня выпиливают замок, сейчас будут задерживать, помогите!»