– Не могла бы ты слезть? – как можно вежливее попросил Флинн.
Обезьянка не шевельнулась. Она пристально смотрела на него блестящими черными глазками. Флинн нагнулся и попытался оцепить от себя назойливое животное, но у него не получилось – хватка была каменной.
– Что ты от меня хочешь? – теряя терпение, спросил Флинн. – У меня ничего нет!
В подтверждение своих слов он вывернул левый карман, из которого выпал золотой кругляш – Монета Судьбы.
Обезьянка мигом отцепилась, схватила монету и ринулась бежать со всех лап.
– Стой! – закричал Флинн, молнией бросившись за воровкой.
Обезьянка, будто поняв его, остановилась, забралась на перила и, обвив их хвостом, повисла вниз головой. Она раскачивалась, как маятник, вертя в маленьких лапках монету.
– Пожалуйста, отдай, – взмолился Флинн, покрывшись испариной. – Это очень важная вещь. Мне нельзя ее потерять.
В глазах обезьянки промелькнуло некое осознание. Она призадумалась и, после недолгих размышлений, протянула монету.
– Молодец, хорошая девочка.
Флинн почти прикоснулся к монете, но та неожиданно выскользнула из лап обезьянки и упала в проем между лестницами. Он отчаянно взвыл. Обезьянка виновато пожала плечами, отцепилась от перил и быстро скрылась из виду.
Перед ним нарисовался Тайло, метавший громы и молнии.
– Эй, ты почему отстал? Сейчас нам обоим влетит от мадам Брунхильды.
– Монета, – только и смог выдавить Флинн.
– Что монета? – не сообразил Тайло.
– Эта тупая обезьяна украла мою Монету Судьбы, а потом выронила! Мне нужно ее найти!
Флинн побежал вниз, но психофор остановил его, дернув за рукав куртки.
– Прекрати истерику. Разве тебе никто не пояснил, что монету нельзя потерять?
– Нет, – признался Флинн.
– Значит, господин Аяк забыл об этом упомянуть. Он бывает на удивление рассеянным, не голова, а решето. Проверь карманы.
И Флинн действительно нащупал монету.
– Сколько бы ты ни терял ее, она всегда будет возвращаться, – объяснил Тайло. – Все продумано так, чтобы всякие безответственные личности вроде тебя не носились с бешеными глазами в поисках пропажи.
Флинн ничего не ответил. Он последовал за психофором, крепко сжав монету.
Наконец-то преодолев последние ступени, они очутились в длинном коридоре со множеством ответвлений и переходов. Нумерация здесь шла не по порядку. Иногда вместо цифр встречались непонятные символы, а иногда рисунки, больше похожие на наскальную живопись. На одной из дверей висела табличка: «Не входи – оживешь». Чья-то злая шутка, потому что за ней оказалась глухая стена. Одни двери были полностью утыканы ручками, другие замочными скважинами, а третьи – причудливыми дверными молотками. Но всех их кое-что объединяло: они были унылого красно-оранжевого цвета, словно покрытые ржавчиной. Пропетляв минут двадцать по бесчисленным коридорам, они наконец-то остановились.