– На самом деле мне было плевать, выиграю я или проиграю. Я затеял эту гонку, чтобы побыстрее пройти лабиринт. Эти красные глаза на стенах меня нервируют. – Флинн поднялся и отряхнул колени.
– Звучит как оправдание, но считай, что я тебе поверил. Я сегодня исключительно добр.
– И где же Всевидящий Мудрец?
Флинн осмотрелся. Алые глаза густо облепили стены, опустились на землю и, подобравшись к яме в сердце лабиринта, нырнули в нее. Он подошел ближе. По стенам ямы спиралью закручивались ленты сияющих глаз, уползая в кромешную тьму.
– Только не говори, что мне нужно туда. – Флинн сглотнул. Падать ему сегодня категорически не хотелось. Да и завтра вряд ли появится желание.
– Могу промолчать, но ты и сам догадался, – с улыбкой ответил Тайло и положил руку ему на плечо. – Приношу свои искренние извинения, дружище, ты не такой уж и тормоз.
Флинна посетило острое чувство, что нечто подобное с ним уже происходило.
– Только не смей меня толкать, – предупредил он, вспомнив опыт с золотой рекой.
– Извини, это моя работа, – одними губами произнес Тайло и толкнул его указательным пальцем. Этого хватило, чтобы Флинн потерял равновесие и сорвался вниз.
Падал Флинн очень долго, поэтому у него был вагон времени, чтобы обрушить самые страшные проклятия на голову психофора.
Спустя вечность – или чуть меньше – он упал прямо на стул, оказавшись на дне ямы. По кругу стояли высокие шкафы с фонарями на полках (похожими на те, которые держали статуи ангелов на площади). Золотистый свет мягко вытеснял тьму. Напротив Флинна сидел старик с темно-коричневой кожей – ссохшейся и морщинистой. Она складками свисала с тела, будто костюм не по размеру.
Всевидящий открыл единственный глаз, внутри которого бушевал лесной пожар. Флинн замер. Ему померещилось, что он стал стеклянным и теперь сквозь него можно читать газеты.
Сначала старик ничего не делал – только глазел, – а потом встал и, угловато двигаясь, проковылял вдоль шкафов. Он остановился, узловатыми пальцами взял один из фонарей и, вернувшись на место, поставил его у своих ног.
Старик нагнулся и сомкнул пальцы на запястье Флинна. Казалось, стоило дернуться, и рука одноглазого рассыплется подобно трухлявому пню. Но это впечатление было обманчивым. Старик очень крепко держал свою добычу – не вырваться. Шкафы исчезли, их впитала тьма, вышедшая из стен. Теперь только фонарь и огненный глаз освещали все вокруг. Воздух загустел и сложнее проникал в легкие. Послышался протяжный гул, напоминавший жужжание пчелиного роя.
По стенам побежали образы прошлого. Самые болезненные воспоминания, которые Флинн так долго пытался спрятать под пластом забвения, кружились перед глазами. Груз вины свалился на него, придавив непомерной тяжестью.