- Правильно, - вмешался Илья Георгиевич. - Благочестивый Иов и за день не знал о предстоящих катастрофах, а также и за час не знал о предстоящем благополучии.
- Это что, данные социологических опросов? - усмехнулся сутенер.
- Скажи, что ты собираешься делать? Эсэм нашел в углу щетку и ответил:
- Я собираюсь посмотреть ногу. Это был не взрыв, а что-то другое, ведь мы ничего не слышали.
- У тебя приступ храбрости или ты уже свихнулся?
- Обреченность бодрит.
- Ты должен посмотреть, что за дрянь валяется в коридоре? Зачем? Через полчаса по нам начнут бить из пушек! - крикнул Вилли вслед уходящему.
Эсэм осторожно подкрадывался к ноге. Подойдя на метр, он не стал прикасаться к ней, а попытался древком щетки подтолкнуть ее поближе к себе. Палка неожиданно уменьшилась в длине, и Эсэм безрезультатно шаркнул ей по полу. Посмотрев на конец щетки, он удивленно обнаружил, что тот срезан идеально ровной плоскостью. Эсэм проделал еще одну попытку, на этот раз ведя палкой по полу очень медленно. Тут он заметил причину явления, хотя она не очень-то укладывалась в голове. На полу был стык двух кусков линолеума, именно к нему и примыкала нога своей верхней усеченной частью. Вся дальняя часть щетки, которая зашла за линию стыка, за некую границу, бесследно пропала. Обследовав ловушку, насколько это позволяли остатки щетки, Эсэм утвердился в том, что она совпадает с линией соприкосновения кусков линолеума, и решил пометить ее как-нибудь более заметно. Набрав ладонью побелки со стены, он прочертил вдоль стыка мелом финишную черту. Заметнее не стало. Эсэм присмотрелся к ноге, и ему показалось, что жирные вены ступни пульсируют. Набросив на нее платок, преодолевая отвращение и страх, он коснулся пульса пальцем. Нога была теплой и явственно осуществляла кровообращение. Эсэм, не имея больше терпения и желания возиться с пакостными чудесами, побежал в кабинет.
Балаган репетировал последний день Помпеи, балаганщики рвали на себе волосы.
Вилли катал шарики из остатков фениного творога, весь блядский пантеон, с надрывными воплями, тянул к нему руки, ища защиты.
- Перестаньте блажить! - огрызнулся Вилли. - На, вот тебе, - и он вложил в чью-то отверзтую длань один из шариков, точно милостыню. Илья Георгиевич уже уперся лбом в пол и произносил свои рэпы на старославянском. Ли звонила в посольство, губки ее зло сжимались. Татьяна Алексеевна хлопнула стопку водки и собирала по всем комнатам провода, выдирая их из электроприборов.
Эсэм посмотрел на часы: оставалось десять минут до открытия огня. Он попробовал перекричать общий шум: