Когда свинцово-серая пелена облаков кастрюльной крышкой очень быстро опускается на тебя — это, определенно, не к добру. А когда следом, с секундной паузой, сверху обрушивается снежный заряд такой плотности, что твоя шестидесятитонная машина вздрагивает — это не к добру вдвойне! Причем мне «повезло» попасть под удар стихии, только начав подниматься со дна распадка.
Все, что я успел сделать, пока видимость не стала нулевой — это выставить курс строго на вершину. Останавливаться побоялся: такая масса снега могла натурально похоронить, вместе с танком! Выдержать-то Сталь такое давление на себя могла запросто, а вот кислород для меня добыть — уже нет. Понятно, что снег после локального катаклизма растает, где через пару часов, а где через пару дней. Но мне объема внутри корпуса хватит всего минут на двадцать, если без притока свежего воздуха. Это если двигатель заглушить. Потому, кровь из носу, требовалось выбраться на самую высокую точку из доступных!
Черт. Я ведь прочел и про такие, вот, «температурные удары», катаклизмы, накрывающие земли Хель после «конца света» полосами по сто-двести километров в длину и около пяти-шести в ширину. Они описаны как, там, «редкие»! Релейный за всю историю существования они накрывали всего десять раз, а Новый Остпойнт — восемнадцать! И от них вполне можно увернуться, при такой-то ширине воздействия, просто уехать! Но я, разумеется, попал. По неопытности не понял, что вижу у горизонта, а дальше, просто, не повезло. Дорассуждался о везении, е-мое!
Тем временем танк продолжал упрямо ползти вверх. Не в последнюю очередь, благодаря отвалу, так и оставшемуся установленным на носу машины. Иначе пришлось бы подминать гусеницами очень быстро нарастающий пласт снега, и только вопросом времени стала потеря сцепления с поверхностью. Проклятье! Такое впечатление, что мы уже минут десять вверх движемся, а склон все не кончается. Мое «замечательное» чувство времени во всей красе… это что, просвет?! Газу!
Танк прыжком вырвался из снежной пелены — оказалось, меня зацепило самым краем катаклизма. Вершина сквозь полузалепленный триплекс виднелась совсем рядом, я намеревался проскочить ее ходами и отъехать от стены мороза и снега как можно дальше, и только потом полюбоваться со стороны. Но тут «Шестерка» стала как вкопанная!
В трофейном кресле из «Вочвея» имелись четырехточечные ремни, потому Стали даже не пришлось меня ловить, они сами справились. А вот на зажатые рычаги-джойстики реакция опять не последовала, хотя мотор продолжал работать. Что за…
«Нет