Не знаю, Олли, я не чертов экстрасенс! Но все возможно.
Я рассмеялся. Вот это жизнь. Пробовать безумные вещи на тот случай, если они внезапно сделают тебя счастливой. Такой метод совершенно противоречил моей личной философии: я сто раз анализировал и рисковал лишь тогда, когда вероятность провала не превышала пяти процентов. Но вероятно, в подходе Лары имелось свое преимущество.
Понедельник, 15:10
Согласен. Конечно, попробуй. Веселись как можно больше, пока это не перестанет тебя радовать. А если такого никогда не случится, то не переживай. Все к лучшему.
Понедельник, 15:11
Ха. Я всегда как можно больше веселюсь. А в чем тогда смысл?
Я ухмыльнулся на ее ответ, открывая бедром входную дверь. С моего плеча начал спадать рюкзак, и я подпрыгнул, поправляя его, приземлился и замер, увидев сидящих в гостиной родителей.
Они оба должны находиться на работе.
Я дал рюкзаку соскользнуть с руки и упасть на пол у двери. Мне хотелось выбежать вон, сесть в машину и вернуться в недавнее прошлое. Потому что я с ужасающей уверенностью знал: я не готов к тому, что скажут родители.
Но я заставил себя войти в комнату, прошаркал к дивану и тяжело опустился на него.
Тишина.
Я заговорил первым, потому что мама и папа продолжали молча смотреть друг на друга, решая, кто первым сообщит мне новость. Будто им требовалось ее озвучить и я еще не знал, что грядет.
– Когда все случилось? – спросил я.
Как ни странно, они явно почувствовали облегчение. Наверное, из-за того, что никому из них не надо было говорить это вслух.
– В обеденное время, – сказал папа.
Ох. Обед. Она мертва уже несколько часов. А я даже не заметил катастрофических изменений. Я думал, что почувствую. Каким-то образом.
– У нее была тромбоэмболия лёгочной артерии. Нам в какой-то мере повезло, что все так произошло, – вымолвила мама напряженным голосом. – Это… ну… быстро. И нам… нам говорили, что ее здоровье ухудшается. И скоро ей будет очень больно. Очень больно, Олли. А она не хотела страдать. Никто не хочет. Нельзя так проводить последние недели своей жизни. А она провела последние недели с нами, гуляя, наслаждаясь едой, смеясь.
Я уставился в пол.
– Много людей в ее ситуации остаются с заблокированным кишечником. Все, что они могут делать в свои последние дни, – лежать в кровати и пускать слюну. Ужасный способ уйти… А Линде не пришлось испытывать это на себе, милый.
Она пыталась меня утешить? Просто ее голос был таким умоляющим, что скорее казалось, что она хочет сказать мне: «Да, это правда, но уж точно не худший день в нашей жизни».
Я открыл рот, но не сумел выдавить ни слова. Я прочистил горло и попытался снова.