Впереди показался крутой спуск в подвал. Тусклая лампочка на полукруглом потолке с черными пятнышками плесени отбрасывала блики на хромированные трубы поручней. Из подземелья ощутимо тянуло затхлой сыростью и смесью неприятных запахов.
Стоило оказаться на сером гребне уходящих вниз ступеней, как воздух в узком пространстве хода наполнился позвякиванием амуниции, шорохом одежды и звонким стуком тяжелых подошв. Секунд через тридцать мы очутились в подвальной тюрьме. Длинный коридор с рядами расположенных напротив друг друга одинаковых дверей с полукруглым верхом, толстыми брусьями стальных засовов, заслонками «кормушек» и маленькими дырками смотровых глазков начинался с фанерного стенда с пришпиленным к нему кнопками пропагандистским плакатом. На нем поверженного на землю красного дракона, с мордой отдаленно похожей на лицо Сталина, пронзили две руны «зиг»; сзади, на фоне разрушенных домов и зарева пожарищ, возвышался темный силуэт немецкого солдата с гранатой в поднятой руке. Надпись внизу плаката гласила: DER SIEG WIRD UNSER SEIN[6].
Сбоку от геббельсовского творчества, один под другим, висели два листа ватмана. На верхнем был начертан поэтажный план здания, на нижнем – пронумерованная схема тюремных камер. Правее их, на трех вертикально приколотых листках бумаги, шел список заключенных. Некоторые фамилии были вычеркнуты, рядом с ними кто-то торопливо дописал карандашом новые имена.
Под потолком, опираясь на поперечные балки, тянулись ряды черных труб. Толстые стены со следами досок опалубки были выкрашены в песочный цвет. Через каждые два метра в бетонном полу чернели прикрытые сетчатыми решетками сливные отверстия. Полагаю, в них смывали кровь и следы жизнедеятельности, когда у пленников после пыток случались проблемы с недержанием и они ходили под себя, не успевая доползти до параши.
Воздух в тюрьме настолько провонял блевотиной, едким запахом мочи и экскрементов, что я непроизвольно задержал дыхание и прищурился от появившейся рези в глазах. Судя по недовольному бормотанию и приглушенным возгласам, мои спутники тоже испытывали сейчас не самые приятные ощущения, чего не скажешь о троих охранниках дежурной смены. Те спокойно стояли возле открытых дверей незанятых арестантами камер, никак не реагируя на царящее в каземате амбре.
Следуя плану, наш отряд разделился на три группы. Ганс и Томас начали первыми. Пока Томас отвлекал на себя внимание охранника, Ганс вытащил шило из-за голенища и с размаху вогнал его ничего не подозревавшему немцу в основание черепа. Это послужило командой Дитриху с Юргеном. Те просто задушили свою жертву, перед этим сломав ей в короткой драке челюсть и пару ребер.