– Ну, милые, пойдемте в избу, что ль? Чаво тутова-то торчать.
Бабуля первая пошаркала ботами «прощай, молодость» к занавешенному хэбэшными шторками входу в жилую половину. Мы вошли следом за ней, снова сели за стол. Без дяди Пети дом как будто опустел. Молчание невыносимо затянулось. Надо бы о чем-то поговорить, но я не знал, о чем.
Бабушка провела по скатерти морщинистой рукой, поправила ситцевый платок в мелкий цветочек, вздохнула. Встала со стула. Шаркая, подошла к шкафу со стеклянными дверками, достала с полки несколько книг, сложила стопкой на тумбочке.
В задней стенке шкафа оказалась неприметная дверца. Бабушка сдвинула ее в сторону, просунула в открывшееся отверстие руку, вытащила оттуда перевязанную красной ленточкой плоскую коробку из-под конфет и положила на стол передо мной.
– Это тебе. Моя мама, как только тебя маленького увидела, сразу эту коробку передала с наказом вручить перед твоей свадьбой.
– Что там? – спросил я, глядя на изображенные на коробке летящие над Кремлем старинные самолеты.
Бабушка пожала плечами:
– Не знаю. Мама не сказала, что там лежит, а я сама не заглядывала. – Она повернулась к Кристине: – Пойдем, внученька, я тебе кое-что покажу.
Баба Люба подождала, когда Кристина выберется из-за стола, взяла ее за руку, как маленькую девочку, и отвела в другую комнату, где в сундуке хранилось много старинных вещей. Думаю, час или два им точно будет чем заняться.
Я подвинул коробку ближе к себе, подождал, не решаясь снять крышку, но потом набрал воздуха в грудь и потянул за край ленты. В коробке лежал пожелтевший от времени почтовый конверт с портретом Ленина над полем для индекса и маленькой маркой с советским гербом в верхнем правом углу. Тело почему-то пробила дрожь, кровь молоточками застучала в висках, перед глазами поплыли розовые круги. Я взял конверт. Пальцы защипало, будто я держал в руках не бумагу, а слабо наэлектризованную пластину. Подцепил ногтем уголок клапана с узкой полоской клея на оборотной стороне и вытряхнул на стол сложенный пополам блокнотный листок, из которого выставился фигурный краешек фотокарточки.
Где-то глубоко внутри сонным медведем заворочались смутные воспоминания. Сердце забилось пойманной в силки птицей, руки затряслись, как у пьяницы в ожидании заветной стопки. Сглотнув комок вязкой слюны, я развернул хрустящую бумагу. На черно-белой фотографии замерла девушка в довоенном платье под руку с похожим на меня сорокалетним мужчиной в форме штандартенфюрера СС.
В памяти неоновыми буквами вспыхнуло имя красавицы – Марика. Перед внутренним взором замелькали связанные с девушкой события. Осознание того, что мои сны – это не производное воспаленной фантазии, а отголоски реальных событий, едва не повергло меня в шок. Какое-то время я сидел, тупо глядя в одну точку перед собой, с трудом принимая тот факт, что действительно побывал в прошлом.