Я задумался. Если минуту назад предложение Меньшикова казалось нелепым, то теперь начало приобретать более благоприятный вид. Действительно, а что я теряю? Тренировки с сверхом почти самого высокого ранга помогут здорово вырасти, а настоящие схватки — преодолеть пределы способности, развить и её. Ну и Куро это здорово пощекочет нервы, может, наконец, заявится, да расскажет, чем занимался все эти годы и что мы предпримем дальше.
— Хорошо, я согласен. Но у меня будет несколько условий.
— Справедливо, — согласился директор, поправив на пальце кольцо. Нервничает, что ли? Похоже, для него наш договор имеет решающее значение. — Какие именно условия?
— Во-первых, вы не станете требовать от меня то, что я делать не хочу по собственным моральным или принципиальным соображениям.
— Это разумно, — кивнул Аркадий Николаевич.
— И второе, вы расскажете о моем отце всё, что вам известно. Я хочу знать, что он за человек, а вы, судя по всему, раньше часто пересекались.
— Почему не спросишь у него самого? — во взгляде директора мелькнуло скрытое беспокойство.
— Я только несколько дней назад узнал, что он мой отец, — фыркнул я. — И как-то не горит желанием выкладывать информацию сразу, на блюдечке, предпочитая отделываться намёками и шуточками.
— Прям как ты, — прошептал Макс. Меньшиков тихонько рассмеялся.
— Возможно, — не стал спорить я. — Но, согласись, сложно откровенничать, когда то, что мы родственники, буквально только что выяснилось.
— Хорошо, я расскажу тебе всё, что мне известно, — Аркадий Николаевич подошел ближе. — По рукам?
Я поднялся, протянул ладонь.
— По рукам, наставник.
Мы скрепили договор рукопожатием.
— Вот и славно, — улыбнулся директор. — В таком случае…
Его прервал звон разбившегося стекла, гулкий хлопок, когда пуля встретилась с телом — и расплывшееся на груди алое пятно. Меньшиков изумленно взглянул на рану, после чего рухнул на пол.
— На пол! — крикнул я, бросаясь под стол. Взглянул на директора, по биению сердца понял, что он еще жив. Но ненадолго — жизнь утекала из тела вместе с кровью — рана оказалась паршивой. — Зашибись начало сотрудничества.
— Макс, давай дуй за медиком, и позови кого-нибудь из учителей, — приказал я, глядя, как тяжело дышит Меньшиков. Но дышит! Хотя, казалось бы, по центру груди кровавое пятно, и лужа уже натекает под телом директора.
Приятель без лишних вопросов перекатился, минуя возможную линию обстрела, затем вскочил и помчался в коридор.
Я выбрался из-под стола, приблизился к Аркадию Николаевичу. Аккуратно рванул пиджак, затем, увидев рану, присвистнул. Пуля прошла прямо через центр груди, к моему глубочайшему удивлению, не задев жизненно важных органов. Ни лёгкие, ни сердце не пострадали, что странно. Я был уверен, что выстрел проделан грамотно. Выходит, Меньшикова не собирались убивать? Тогда что это — предупреждение, угроза? Покачав головой, стянул с себя пиджак, затем рубашку, оторвал длинную полоску ткани, туго перетянул рану. Жаль, обработать нечем, но хоть немного кровь остановлю, хочется надеяться.