Я же сдавливал челюсти все сильнее и сильнее, я уже начал ощущать, как под ними трещат хрящи, или что там в носу есть, но яркая вспышка в глаза и последовавшая за ней боль, увы, поневоле заставили меня разжать зубы.
Кто-то крепко приложил меня по голове. И очень умело.
– Тварь! – гундосо заорал тот, кто сидел рядом. – Я тебе глотку сам разорву, я твои кости сначала обглодаю, по всему лесу разнесу, так что никто не соберет! Падла, гниль болотная!
Почти каждое слово сопровождалось тычком под ребра, причем довольно болезненным, но я все равно был доволен тем, что случилось. Во-первых, это хоть маленькая, но победа. Во-вторых, я знаю, кто меня решил к себе на службу поставить.
Это оборотни. Я с ними ни разу не сталкивался, если не считать здоровяка в заведении Абрагима, но кое-что про это племя мне в разное время новые знакомые рассказывали, так что сомневаться не приходится.
Вот только не совсем понятно, зачем я им понадобился. Насколько я помнил, они не сибариты вроде вурдалаков или стяжатели, как Марфа или Шлюндт. Это дети лесов, предпочитающие простые радости жизни, не требующие серьезных капиталовложений.
Может, они надумали у государства заповедник какой выкупить и им теперь куча денег на приобретение и откаты нужна?
– А ну остановись! – приказал бас тому, кто меня сейчас избивал. – Не дай боги покалечишь его.
– Я подожду, – пробубнил укушенный. – Ничо, подожду.
– Согласен, – охнув от боли под ребрами, поддержал его я. – Та же фигня.
– Ты о чем, Хранитель? – заинтересовался их главный. Несомненно, обладатель баса таковым и являлся.
– Хочу вот эту вонючку убить, – пояснил я, морщась. – Ну, кости его глодать я не стану, по лесу бегать тоже, это ваш промысел, нам, людям, такие забавы ни к чему. Но вот что этот гнилофан сдохнет очень скоро – даже не сомневайтесь. Сам я ему глотку перережу или не сам – непринципиально, важен результат.
– Хм, – изрек главный, помолчал и продолжил: – С одной стороны, действительно не дурак, сообразил, кто мы есть. С другой – недоумок, который угрожает тем, кто его жизнь в кулаке держит.
– Кулак разожми, переложи мою жизнь в другое место, – попросил я его. – Просто кто знает, что ты в нем до того держал? Я пацан правильный, мне зашквар не нужен.
– Остер на язык! – уже недобро рокотнул бас. – Ладно, значит, дальше едем молча. А если ты меня не уважишь, то я тебе в рот платок затолкаю, ясно?
– Ясно. – Кивнул я. – Но прежде все-таки скажу вот что: руки мне развяжите. Или хотя бы веревку ослабьте, больно туго вы ее затянули. Я уже пальцев не чувствую, еще полчасика – и все, инвалидом стану. Причем во всех смыслах. Хранитель кладов без рук – что бегун без ног. Выступать можно, но толку от этого мало.