- Подожди, - велел Бармалей, - сейчас.
Он опустился на колени и приложил ухо к земле. Но и без всякого прикладывания сквозь сумасшедший стук сердца пробивался слабый, отдаленный, однако несомненный цокот копыт.
- Все, - пролепетал Паша, - отпускаем и деру.
- Попробуй от него сбеги, от борова, - неунывающий Бармалей лукаво подмигнул, - давай, Пашкан, хоть позабавимся напоследок вволю. Зря, что ли, бежали?
Достал из кармана горсть жвачек, отыскал подходящую, зажевал, а наклейку с иностранными буквами прилепил на розовую, нежную кожу кабанчика, приподняв тому предварительно переднюю ногу.
- Хорош, - полюбовался, - а ты тоже, Павлуха, отряхнись и взбодрись!
Паша счел благом не возражать, так выйдет быстрее, и потом, будто заразившись от Бармалея, принялся подхихикивать. Уже знакомая тягучая, душная волна дурного смеха накрывала его. Мир - это абсурд, и жить можно, только смеясь над ним.
Они гордо двинулись по улице, вроде бы нисколько не озабоченные, чуть позади на ременном поводе шествовал Борька. Время от времени Бармалей по-хозяйски дергал ремень, и боровок, похрюкивая, прибавлял скорости, дивный, упитанный, гладенький боровок. А где-то там, в лесу, мотается в седле пьяный всадник. "И правда сопляк", - решил Паша. Степенно беседуя о том о сем, они подошли к забору Татьяны Мурманчихи и остановились у приоткрытой калитки.
- На кой я его взял? У меня и сарай прохудился, и кормить особо нечем. Жадность людская.
- Жадность, - подтвердил Паша.
Из-за калитки высунулся острый нос Мурманчихи.
- А все потому, что даром. - Бармалей старательно отворачивался от насторожившегося носа.
- Даром, вот и схватил, - давясь смехом, добавил Паша.
- Кого даром? - высунулась Танька.
А цокот-то, цокот-то в ушах стоит!
- Да вот боровок. Гуманитарная помощь. Мы случайно мимо сельсовета шли. Дай, думаем, раз уж само в руки идет, возьмем. А к чему?
Татьяна ринулась было по улице.
- Э, стой! Куда? Там уж нет ничего! Ты что? Расхватали в момент. Только пыль столбом.
Мурманчиха и прошлый раз, будучи в отъезде по базарным делам, пропустила раздачу дарового дранья, но чтоб судьба так насмеялась и во второй раз - это уж ни в какие ворота не лезло!
- Сиротинка я горькая! - Танька заголосила так, что даже тертый Бармалей испугался. - ой лишенько! Беда-то! - в то же время хитрый сиротский глаз косил на Борьку. - Он же те, Тимофей, ни к чему!
- Да и я говорю, - поддакнул Бармалей.
- Отдай его мне. - Танька решилась действовать напрямик.
Заметно было со стороны, что Бармалею ужасно хочется еще помурыжить Мурманчиху, но того и гляди выскочит всадник на вороном коне. Да и Паша уже тянул за рукав.