- Ах!.. - махнул Бармалей рукой, как бы борясь с собой и сдаваясь. Тащи две бутылки.
Татьяна мигом сгоняла в дом за самогоном. Снимая с Борьки свой ремень, Бармалей поучал:
- Помни: боровок - американский. - он показал ей наклейку под передней правой ногой. - Подарок от "дяди Сэма". С кормами поаккуратней. Ему еще привыкать надо к нашей пище. Кстати, в магазин бананы завезли. Через три дня мы их уценим - приходи, по блату отпущу, а то ведь все ломанутся.
Мурманчиха открыла от удивления рот, и, должно быть, смутные мысли закопошились в ее мозгу. Нюхом она чуяла подвох, но кабанчик - вот он, здесь.
- Ах ты, толстушечка моя, - затютюшкала Татьяна, - да чистенький какой! Сразу видно - не из наших.
- Пора! - Бармалей с бутылками в карманах штанов растворился в проулке, Паша метнулся следом.
Они перепрыгнули ров, затаились в кустах. И в самое время. В устье улицы возник апокалипсический конь, всадник-возмездие сжимал в руке хлыст.
Бармалей даже застонал от удовольствия, толкнул в бок Пашу:
- Нормально, а?
Мотнувшись на полном скаку к Татьяне, парень вопросил:
- Чей кабанчик?
- Был дяди Сэма, - твердо отвечала Танька, пытаясь прикрыть боровка подолом юбки, - а нынче - мой!
Как они рассыпались во взаимных угрозах, как, пыля, мутузили друг друга на обочине, как победила молодость и правда и боровок был прежним манером опоясан ремнем (только ремень выдернут был из других штанов) и парень в изрядно измочаленной рубахе повел в поводу свою живность обратно в Хлебниково, Паша и Бармалей узнали от очевидцев, когда, изображая невинность, вечером сидели во дворе под старой березой. Татьяна же, вероятно, не ожидая встретить сочувствие со стороны черствых односельчан, по поводу происшедшего не обмолвилась ни с кем и словцом, потому, не желая выглядеть дурой, не выдала и виновников происшедшего.
Суббота - банный день. Банька у Виктории Федоровны справная, новехонькая, сияет изнутри, благоухает свежим тесом. Веники березовые запарены в тазу на всю компанию парильщиков. Паша, мужик, первый снимает пробу с пара. С утра натаскал два чана воды. Виктория Федоровна как следует протопила. Отлично, и настроение соответствующее.
Шагнув в парилку, Паша мгновенно покрылся потом, зачерпнул воды ковшом, плеснул на каменку и принялся охлестываться веничком - охаживать бока и спину, куда доставал. Взобрался на полок, в самый жар. "Да, нам, славянам, и ад не страшен - закалочку проходим: зимой - морозимся, в бане косточки прожариваем, мозги плавим". Спустился вниз, окатился водой. "Здорово! И хмель вышибает, и дурь..."