Ее обычный в то время разговор с мамой:
– Мама, я толстая!
– Да какая ты толстая! Ты – аппетитная!
Алена фыркает и уходит, хлопнув дверью.
Начались диеты. Кремлевская. По Дюкану. По соседке – та похудела на 15 кг, питаясь только огурцами и лимонами (не пытайтесь повторить). Потом еще какие-то… Но здоровый Аленин организм – организм выросшей в крепкой семье с бабушками, дедушками и целым кланом таких же крепких, работящих родственников девочки – оказывал упорное сопротивление всем этим боевым действиям, и обычно Алене не удавалось продержаться на диете больше недели. Случались какие-нибудь гости, тетин день рождения, бабушка звала на блины – и Алена, махнув рукой на картинки в журналах с идеальными попками и худенькими «модными» ножками, уписывала печеночные тортики, соленья, маринады, блины с припеком и прочую соблазнительную снедь. Раз каждые сто грамм организм отдает с боем, к чему вообще эти страдания? Все бесполезно, лучше съем блинчик – так примерно рассуждала юная Алена.
И как будто бы не так уж сильно она от этого страдала. Мальчики всегда вокруг нее водили хороводы, и в школе, и в колледже, и потом на работе. Мечта стать такой же худенькой, беззащитной жила в ее голове, но как-то очень автономно от всего остального. Так автономно, что про ее страдание и попытки худеть никто и не догадывался. То есть, конечно, она говорила об этом вслух, но ее окружение – мама, сестры, подруги – считало эти Аленины сетования проявлением кокетства хорошенькой, во всех отношениях благополучной и счастливой девушки. Ну должны же у нее быть какие-то тревоги, правда? Пусть будут вот такие, про «похудеть к лету». Как много, мучительно и старательно Алена думает об этом, не догадывались даже самые близкие подруги. Как будто внутри веселой, задорной, уверенной девушки, какой Алена выросла, жила еще одна, никому не заметная – упрямая и думающая только об одном: девочка должна быть худой. Чужая, встроенная, невесть откуда взявшаяся программа, обычно несильно влияющая на то, что Алена делала, иногда неожиданно выходила на первый план в самый неподходящий момент.
Что за момент?
Дочка. Вероника шести лет.
Вот кто серьезно беспокоил Алену с того самого момента, как дочка превратилась из тодлера, которому положено быть пухлым и кругленьким, в просто девочку трех, четырех лет, а потом и в дошкольницу. Обычную дошкольницу: хвостики, ножки-спички, лосины в горошек, прыгалки и мячики…
Алена в дочку внимательно всматривается: в кого пошла Вероника? В ее семье все крепкие да сбитые, кровь с молоком. Худеньких и субтильных, таких, какие нравились Алене, там, кажется, отродясь не водилось. Зато в семье Антона, Алениного мужа, все было как раз наоборот: и сам Антон, и его родители, и сестра были людьми скорее астенического сложения, хрупкого. Неизвестно, осознавала ли Алена, что мужа себе выбирала в том числе и по тому, что он-то как раз легко вписывался в модные тенденции эпохи?