* * *
Фрагмент второй. «Маме неприятно, когда я ее трогаю, и это значит…»
До самой юности Маруся почти никогда не видела, как мама переодевается. Квартирка у них была крохотная, одна комната, кухонька на два шага и такая же крошечная ванная… Мама спала на большом диване в нише, а Маруся – на маленьком, который примыкал изголовьем к маминому. Но Маруся никогда не видела, как мама переодевается, – вот что удивительно. Кроме одного-единственного раза. Марусе – семь лет, она только-только пошла в первый класс, утром она спешит побыстрее одеться и позавтракать, чтобы бежать в школу. И вот всего шесть часов, Маруся тихонечко встает, аккуратно перелезает через спящую маму и бежит в ванную, умываться. А когда возвращается, видит, как мама, стоя к ней спиной, лицом к открытому комоду, сбрасывает пижаму. Маруся удивленно хлопает ресницами, потому что мама у нее, оказывается, наполовину жирафа: нижняя часть ее тела, с одной стороны примерно до пояса, а с другой – почти до лопатки, – в пятнышках, и пятнышки эти разной формы и разного размера. Маруся тихонечко подходит поближе и протягивает руку к маминому телу… Мама оборачивается, и глаза у нее становятся колючими и жалкими, сгорбившись и сжавшись, она отступает от Маруси и поспешно натягивает на себя пижамные штаны: «Маруся, ты зачем здесь? Иди, иди, нечего тебе тут…»
– Мамочка, почему ты в пятнышко? Ты жирафа? – простодушно спрашивает Маруся и снова протягивает к маме руку. – Можно я потрогаю?
– Нет! – мамин голос звучит слишком резко, лицо ее искажено гримасой. – Не надо ничего трогать! Никакая я не жирафа, это просто ожоги…
– Ожоги? – Маруся не понимает.
– Да, да, ожоги…
– Ты горела?! – глаза Маруси наполняются ужасом.
– Господи, нет, нет, не горела… Маруся, убери руки, не трогай меня. Пожалуйста. Я не горела. Это кипяток. Я перевернула на себя большую кастрюлю. Мне было тринадцать лет… Это было на даче… Дедушка отвез меня в больницу, мне повезло, что рядом был ожоговый центр, это такая специальная больница… Все хорошо, но у меня теперь вот такая кожа, это очень неприятно… Не трогай меня, я сказала! – в последней фразе мама сорвалась на крик, и Маруся, собиравшаяся обнять свою самую красивую мамочку-жирафу, испуганно отпрыгивает. Мама хватает одежду и убегает в ванную. Маруся остается одна, ей нехорошо и неуютно, как будто она сделала что-то плохое, стыдное. Но она не понимает что. Ей хочется все исправить, ей жалко маму, которую она расстроила и обидела, и, когда мама выходит из ванной, Маруся снова подходит к ней, чтобы обнять. Мама уже оделась, в джинсах и джемпере она больше не жирафа, но Марусины руки она все равно от себя отстраняет, как будто ей неприятны ее прикосновения…