Иногда ему казалось, что он, должно быть, единственный во всей стране, кто ещё не свихнулся. А может, он просто стареет… Впрочем, суть одна и та же.
Его взгляд скользил по школьному двору, где толпа людей собралась в сумерках. Мамы и папы стояли кучками, держа детей как можно ближе к себе, и он уже на расстоянии мог распознать выражение их лиц: все предосторожности уже напрасны. Блохи поскакали.
Шефер заметил детектива Лизу Августин, которая вот уж четыре года была его напарницей, когда проходил мимо футбольной коробки, где кривоногий прыщавый подросток бросал мяч в кольцо. Августин в сопровождении двух рядовых полицейских беседовала с семейной парой. По их вытянувшимся, полупрозрачным лицам Шефер понял, что это родители пропавшего мальчика.
Если бы не рост, мужчина был бы вылитый Роберт Редфорд[8], подумал Шефер. Золотистые волосы, выдающиеся нос и подбородок придавали ему выражение, характерное для персонажей старого Голливуда. Женщина рядом с ним тоже была красива, но она немного терялась в толпе других матерей, одетых, как и она, по моде и статусу. Она производила впечатление практичной и прагматичной — в противоположность Мистеру Голливуду, — а вот взгляд её противоречил этому образу, заметил Шефер. В её глазах читался чистый ужас.
Шефер перехватил взгляд Лизы Августин, и их воссоединение после пятинедельной разлуки было ознаменовано всего одним коротким кивком.
Она пошла ему навстречу. Когда они поравнялись, Шефер спросил:
— Появился?
Августин отрицательно покачала головой. Её светлые волосы были собраны на затылке в тугой узел.
— Нет. Всё хуже, чем я думала.
— Что ты имеешь в виду?
— Он вообще сегодня не был в школе. Никто не знает, куда он делся.
— Как это понимать? Когда его видели последний раз?
— Сегодня утром, на школьном дворе. Есть свидетель того, как он заходил вон в ту дверь около восьми часов. — Она указала на старую дубовую дверь за их спинами, один из двух выходов на школьный двор. — Но он не дошёл до класса на третьем этаже к началу урока, и никто не видел его уже… — она посмотрела на мужские часы «Таг Хаэр» на своём запястье, — вот уже часов восемь.
— Восемь часов?! — Шефер постарался сдержаться, но кровь застучала у него в висках. — Какого чёрта в школе не спохватились раньше?
Он огляделся в поисках кого-нибудь из учителей, кого можно было бы вздёрнуть на ближайшем суку, и его взгляд упал на мужчину средних лет, который плакал, прислонившись к высокому школьному турнику. На нём были рыцарские доспехи из крашеной пластмассы, а под мышкой торчала рукоять поролонового меча.