— Добрый день, баронесса, — нейтрально поздоровался я.
— Добрый, князь, — улыбнулась Августа, — Очень рада вас видеть.
— Я, к сожалению, пока не определился в своих ощущениях, — не удержал я сухости в голосе. — Любопытство, бесспорно, присутствует, а вот с радостью туго.
— Уверена, что смогу добавить вам эмоций, — хмыкнула девушка, присаживаясь на диван напротив меня.
— Надеюсь, хороших?
— Не знаю, не знаю, — задумчиво проговорила Шультц, — смотря с какой стороны смотреть.
— Что ж, давайте посмотрим, — сказал я, садясь обратно на диван и, водрузив обе руки на стол, сцепил ладони в замок.
— Вы правы. Чего тянуть. Но в первую очередь хотела бы извиниться за действия моей тётушки Хильды в Эфиопии. Хочу подчеркнуть, что она действовала самостоятельно и не поставила главу клана в известность о своих намерениях.
— Вам не кажется, что вы немного затянули с извинениями, а также с придумыванием причины, по которой клан Шультц оказался замешан в подлом нападении на нас? — не скрывая сарказма, произнёс я.
— Один человек — это ещё не весь клан, — спокойно ответила Августа. — Уверена, вы прекрасно понимаете, что у Хильды было достаточно полномочий для свободы действий. Курс спутника также скорректировали по её приказу. И мы до сих пор не знаем, чем она руководствовалась, когда решила поступить подобным образом. А извиниться лучше поздно, чем никогда.
— Красиво, — хмыкнул я, — красиво спихнуть всё на уже мёртвую воительницу. Осталось узнать, что ж вы сразу не сообщили о вашей непричастности к её делам?
— А вы бы поверили, если бы мы сразу пришли с подобным заявлением?
— Нет, конечно, как, в принципе, и сейчас.
— Ну и зря. Мы выжидали вашей окончательной реакции. Ведь в ваших силах было устроить довольно крупный международный скандал. В этом случае моя мать, не задумываясь, открестилась бы от Хильды, дабы не марать честное имя клана Шультц. Но вы ограничились введением санкций, из-за которых, к слову, мы понесли существенные финансовые потери, однако этот ваш ход позволил нам не мешать с грязью имя славной воительницы и похоронить её со всеми положенными почестями.
Августа замолчала, а я, смотря на немку, думал, что «поёт» она складно. Даже очень. Прямо «фройляйн-Логика». Однако почему решились поговорить именно сейчас? И почему, опять-таки, именно со мной? Следующая мысль ворвалась неожиданно. «А знает ли Шультц о даре Ольги чувствовать любую ложь? Не потому ли они выжидали удобного момента? Или не только поэтому?»
— Вы сказали: «В первую очередь». Вынужден констатировать, что настроение не изменилось. Чем порадуете во-вторых? — максимально отстранённо проговорил я.