— Пробуждения ждать не меньше месяца.
— Феникс? — почти с придыханием спросил Ралфи, делая пометки в пространственной ведомости, которую с помощью нескольких касаний превратил в блокнот. Ах, accuracy… нам бы такое оборудование!
— Их все путают, — довольно кивнула я. — Видовая принадлежность та же. У этого подвида ареал обитания совсем другой был. Знакомьтесь, Жар-птица. Редчайший экземпляр. Мы за неё всей станцией бились. Первые курсы так уже райские яблоки заготовили, ждут. От нечего делать, хотя сами, конечно, мотивируют заботой о будущей Жар-птице, занялись их селекцией.
С третьего стола вдруг раздался хлюпающий залп, и Ралфи в последний момент успел воздвигнуть между собой и столом воздушную стену. Растение с крупными круглыми бутонами, напоминающими капусту, почём зря поливало незнакомца сверкающими брызгами.
Я хмыкнула. Это только в сказках и диснеевских мультиках царит сплошная милота: все зайчики и белочки держатся за лапки и поют голосами профессиональных исполнителей, а растения, водоросли и ракушки широко улыбаются и выступают в роли музыкальных инструментов. На самом же деле характер у магических созданий встречается тот ещё. Нет, и их понять можно: просыпаешься на лабораторном столе, часто — с очень и очень фиговым самочувствием. Вокруг сплошь незнакомые лица, проводят какие-то непонятные и не всегда приятные манипуляции, командуют, заставляют пить лекарства и правильно питаться, вбухивают магию почём зря — а целительные чары не всегда, опять же, несут в себе приятные ощущения. И пока удаётся их убедить, что это всё для их же блага, что они в безопасности, что о них позаботятся… Случаются, в общем, капризы.
Вот как с Ворчуном.
Вообще им Горислав занимается — очень уж интересный случай, но цветок от вынужденного ничегонеделания в лаборатории, бывает, чуть не на стенку лезет. А на воздух или, скажем, в теплицу ему нельзя. Пока не окрепнет, концентрацию магического фона лучше не менять. А то все попытки Горислава восстановить изначальные свойства редчайшего цветка, который, скорее всего, и в древности существовал в единственном экземпляре, — в редкие минуты хорошего настроения Ворчун поведал, что его вывели в древней алхимической лаборатории, — псу под хвост.
Ведьмак вытер лицо ладонью, растирая всё-таки угодившие в цель сверкающие брызги, и я с трудом сдержала хихиканье: физиономия у Ралфи теперь сияла, как будто кто-то мазнул по ней бронзатором с золотой пылью. Хотя почему как будто?
Кивнув на воинственно настроенную рассаду, ведьмак поинтересовался: