У меня перехватило дыхание. Ария — вдова? В двадцать четыре года?
Это объясняло печать горя на лице.
— Она давно в Ордене?
— Шесть лет. Едва стукнуло восемнадцать. Но и до того помогала Спутникам, работала волонтером на подхвате.
Нет. Информация не желала укладываться в голове категорически. Волонтер на подхвате? Моя вечно ноющая сестра? Впадающая в депрессию, если ветер портил прическу? Может, в ее тело тоже кого-то подселили?
— Удивительно, как родители смирились, — протянула я, не зная, как еще заговорить о матери с отчимом. — Одна дочь умерла, вторая подалась в Спутницы.
Квентин пожал плечами.
— Подозреваю, были заняты громким разводом и другими проблемами.
Я пронесла очередной кусок омлета мимо рта. Разводом?! Да идите вы лесом! А как же великая любовь, во имя которой преждевременно почил мой отец?!
— Мать госпожи Дрозд сама известный благотворитель, — добавил Квентин. — Регулярно выделяет нуждающимся огромные суммы. Состояние семьи в ее руках. Дочь, надев зеленый балахон, отказалась от наследства. Теперь оно завещано Ордену.
Всё! У мозга случился очередной перегруз. Но я спросила через силу.
— А отец?
Пусть Квентин скажет, что господин Морской и ныне процветает. Не страшно. По крайней мере, мои деньги ему не достались. Но реальность преподнесла еще один сюрприз.
— Он раньше работал в Службе безопасности, — рассказал Квентин, двигая ко мне тарелку с недоеденным салатом. — Занимал высокий пост. Но после развода рухнула и карьера. Открылись грязные делишки. Не такие, чтобы загреметь в камеру. Но достаточно серьезные, чтобы лишиться работы.
Я вытаращила глаза. Вот тебе и недосягаемая шишка! Правду говорят, каждого настигают его грехи.
— Это не всё, — огорошил напарник. — После увольнения господина Морского хватил удар.
— Умер? — я подскочила на кровати, и поднос съехал на пол. Вместе с одной тарелкой. Вторую — из-под омлета — Квентин поймал на лету.
— Жив. Но долго это не продлится. Отец госпожи Дрозд несколько лет передвигался в инвалидной коляске, а недавно его состояние ухудшилось. Теперь он прикован к кровати. Незавидная судьба.
— Наверное, — с трудом выдавила я и заискивающе посмотрела на Квентина. — Чаю хочется. С пироженкой.
На самом деле, организм не желал ни того, ни другого. Но разуму требовалось несколько минут одиночества, чтобы разложить по полочкам сногсшибательные новости.
— Будет сделано, моя госпожа, — робот собрал с пола осколки тарелки и остатки салата. — Какое пирожное предпочитаете: кофейное или ореховое?
— Тащи оба. По половинке.
Едва за Квентином закрылась дверь, я упала на подушку.