Но спала Мари плохо. Ворочалась с боку на бок. Отчаянно пыталась заснуть, но мысли продолжали жужжать в тяжелой голове, как беспокойный рой пчёл.
Сон пришёл часа через два, завладев уставшим разумом липкой паутиной.
Ещё один странный сон.
«Приветствую, Ваше Высочество», — почтительно проговорила гадалка Вирту, но кланяться не стала. Подарила лишь лёгкий кивок головы.
Сегодня на ней был серый балахон. Грязный, покрытый мелкими дырочками. Ткань поизносилась, но, кажется, другой одежды у бродяжки-шу не имелось.
«Зачем ты приходишь? — Мари глянула в морщинистое лицо покойной приёмной матери с яростью. — Чего хочешь?».
Женщина тряхнула седой головой.
«Помочь тебе, неразумное дитя. Подсказать, что делать».
«С чего ты взяла, что я нуждаюсь в твоих подсказках и советах?»
Но Вирту не слушала, продолжала говорить о своём. Почти шепотом.
«Чёрная фигура уже прокралась по белым коридорам. Принесла смерть. Этому нельзя было помешать. И не следовало. Некоторые беды не остановить. Нужно лишь вовремя отвести их последствия. Но это после, после. Час для этого ещё придёт. Сейчас важнее другое. Главная тень. Спроси её о пророчестве, найденном Ордисом Шаамом. На этих землях знают некоторые ответы...»
Мари села на постели, провела тыльной стороной ладони по мокрому лбу. За окном была темень, хоть глаз выколи. Значит, едва за полночь и до утра далеко.
Сон. Снова жуткий сон! Но ведь он ничего не значит. Ведь так? Сновидения всего лишь отражения реальности. Но ведь Мари не думала о Вирту. Не вспоминала. Странное предсказание неизвестного пророка тоже отошло на второй план.
— Не спится? — спросил с соседней кровати Инэй. — Мне тоже. Духота страшная. Сейчас лучше ночевать на свежем воздухе. Спать гораздо приятнее. В юности мы с Грэмом Летом специально уезжали из Дворца на несколько недель. Отличное Время Года для путешествий.
— Ненавижу Лето! — брякнула Мари, не успев до конца отойти от неприятного сна.
— Отчего же? — Инэй повернулся на бок, оперся на локоть.
— Всегда ненавидела, — проговорила стихийница спокойнее, ложась обратно на жесткую постель. Посмотрела в темноту над собой, вспоминая детство. Коли начала говорить, следовало объясниться, даже если отцу будет неприятно. — Точнее, ненавижу с тех пор, как поселилась в Академии. Летом ученики разъезжались по Дворцам. Мне единственной некуда было возвращаться. С детьми Зимы я не дружила, в гости б меня никто не пригласил. И поехать с Далилой, Ноем или Тиссой было нельзя. Вот и сидела в Замке одна два месяца. Но по сути — три. Первогодки прибывают в августе, но что мне до них, а им до меня?