Гадалка постояла, не шевелясь, с минуту, а потом нехотя подчинилась. Видимо, побаивалась гостя. Или просто понимала, что он сильнее. Мари стало не по себе. Неужели, это та самая часть забытой беседы, о которой говорила тень? Та, что должна ранить душу?
«Можешь дослушать разговор до конца, Розмари Дората, — проговорил голос из настоящего. — Больше повторять слова не нужно. Это только между вами».
— Сколько ей уже? Почти четыре? — Фабьен спрашивал Вирту, но не смотрел на неё.
— Исполнится Зимой, — ответила та через силу.
— Значит, пройдёт ещё год, максимум, полтора, прежде чем проснётся погодный дар. Что ты тогда будешь делать, гадалка? Королевская сила — не шутка. Девочка может наворотить дел. Мало не покажется.
Вирту в ответ фыркнула.
— Когда придёт время, тогда и будем разбираться. Это всё?
— Нет. У меня тоже дар, не забыла? Посильнее твоего. К тому же, я предпочитаю рассматривать все нити будущего, а не игнорировать то, что расходится с моими суждениями. Ты в курсе, что родители этого ребёнка расстались? И что её мать собирается убить себя?
— Да, — гадалка произнесла одно короткое слово, но оно хлестнуло плетью.
— Веста Флорана важна для Весеннего Дворца. Без неё прольётся немало крови. Близнец не принесёт подданным ничего хорошего, а после его смерти начнётся хаос. Если сестры не будет в живых…
Но Вирту не дала гостю закончить.
— Это не имеет значения. Дочь важнее.
— Важнее. Ты забрала девочку, чтобы она не впитала ненависть десятков поколений клана Дората. Но ты не учитываешь простую истину. Веста не позволит ей вырасти злой. Верни Розмари матери. Дай им обеим шанс стать счастливыми.
Но шу замотала седой лохматой головой.
— Я знаю, что видела. Розмари должна пройти весь путь. Ты сам отлично знаешь, что ей суждено стать Повелительницей Зимы. Этого никто и ничто не изменит. И только вдали от семьи она защищена от опасного влияния. Что до Принцессы Весны, её будущее не определено. Да, она на грани. И может убить себя. Но есть вероятность, что этого не случится. У Короля Зимы ещё остается шанс не дать жене совершить непоправимое. И вообще, я не понимаю, тебе-то какое дело до других Дворцов, кроме Летнего? Зачем беспокоиться о чужих?
Лицо Фабьена стало мрачным. И величественным.
— Тебе этого никогда не понять. Твоим скудным умом. Я не только стихийник, но и пророк. И я в отличие от многих знаю цену равновесию.
Дождь за окном усилился. И теперь капли не колотили в хлипкое стекло, а бежали по нему потоками. Небо рыдало, словно живое.
— Я выслушала твой совет, Фабьен, — отчеканила Вирту, не смея смотреть собеседнику в глаза. — Но у тебя нет права вмешиваться в мои дела. Ты не хуже меня знаешь правила предсказателей.