Его хватка ослабла, и я со вздохом упал на землю.
— О, неужели? — ахнул я. — Потому что отсюда все выглядело именно так.
Один внимательно осмотрел свою перчатку, будто прикосновение ко мне испачкало пальцы.
— Перестань ныть. Ты будешь смешить Скади.
— Ее? Эта психованная сука только что обезглавила своего собственного генерала у нас на глазах. Не кажется ли тебе, что она женщина с особенно стальным чувством юмора?
Один уставился на меня своим бледным глазом.
— Ты заставишь ее смеяться, — повторил он. — И я хочу, чтобы ты был там, когда она выберет себе мужа. Я хочу, чтобы ты приглушил свет.
— Что?
Один проигнорировал меня и повернулся к двери палатки. Я схватил его за плечо и развернул, прежде чем он успел уйти.
— Ты что, совсем выжил из своего древнего, покрытого боевыми шрамами ума? Ты пытаешься обмануть ее? Ты же не собираешься отдать ей Бальдра?
Выражение лица Одина с таким же успехом могло быть вырезано из дерева, но его единственный глаз сверкнул.
— Я собираюсь дать ей именно то, на что она только что согласилась. И ты собираешься дать мне того, кто будет править Нифльхеймом.
— Да пошел ты! — сплюнул я.
Если Один планировал обманом лишить Скади брака с Бальдром, это не предвещало ничего хорошего для моих планов рассмешить змею во время ее свадебного пира.
Рука Одина снова обвилась вокруг моей шеи, прежде чем я успел отреагировать.
— Ты кусок дерьма, — прорычал он. — Я старался быть благоразумным. Я пытался предупредить тебя. И когда ты снова проигнорировал мой совет, я попытался дать тебе то, что ты хотел. Но на этот раз ты зашел слишком далеко. Мы могли умереть, Локи. Мы все могли умереть бесславно, от старости, черт возьми, когда ты украл яблоки Идунны. И ради чего? Только потому, что тебе нравилось совать свой член в какие-то мясные мешки из Мидгарда?
Лицо Одина было так близко от моего, что его горячее дыхание овевало меня, как ветер Муспельхейма. Мой разум протестующе завопил. Я не хотел яблок бессмертия для Ани и Фалура из-за секса. Да, я сделал плохой выбор, когда похитил Идунну, но их жизни значили для меня больше, чем все асы и ваны вместе взятые.
Один не поймет, понял я, глядя в темноту его пустой глазницы. Он вырвал свой собственный глаз из черепа в обмен на мудрость, потому что с мудростью приходит сила.
Он никогда не поймет, что значит любить кого-то.
— Пошел. Ты, — прошептал я.
Один отпустил меня, повернулся к пологу палатки, а затем развернулся обратно с быстротой, рожденной веками на поле боя. Я едва успел увидеть, как он поднял руку, прежде чем моя голова откинулась назад, и мое зрение взорвалось белыми вспышками звезд. Я заставил себя сжать губы, чтобы не закричать, хотя рот наполнился резким запахом крови, а щека вопила от боли там, где он только что ударил меня.