После трех часов медовухи и мучительно односторонней, сосредоточенной на рукоделии беседы факелы вдоль стен почти догорели, и Вал-Холл стал почти пуст. Я небрежно провел пальцами по запястью Идунны, будто сам того не замечая. Ее голос дрогнул. Я чувствовал запах ее возбуждения сквозь аромат свечей.
— Знаешь, Идунна, — сказал я, заметив ее раскрасневшиеся щеки и приоткрытые губы, — я помню яблоневую рощу на Йотунхейме, когда был ребенком.
— Ну и что? — Она наклонилась вперед. Конечно, яблоки заинтересуют Идунну. Да и вряд ли что-то еще могло помочь.
Я наклонился ближе, будто то, что должен был сказать дальше, было тайной.
— Они были великолепны, эти яблоки из того сада. Такие полные и круглые, раскрасневшиеся от багрянца и жаждущие, чтобы их сорвали.
Мое дыхание прошлось по плоти ее шеи, и ее дыхание стало прерывистым. Она извивалась в своем кресле.
— И… что с того? — спросила она.
— Ммм, да. — Я позволил своему мурлыканью коснуться ее кожи, прежде чем откинуться назад, чтобы снова наполнить ее кувшин. Когда я осмелился бросить взгляд на шкатулку из ясени, стоявшую рядом с ней, то заметил крошечную трещину, зияющую между его тяжелой крышкой и твердым телом. Волнение поднялось в моей груди, заставляя огонь в камине подпрыгнуть к потолку.
— Если бы ты только могла попробовать их, моя милая Идунна. Эта твердая, бледная плоть на твоих губах…
Моя рука опустилась под стол и легонько, почти случайно, коснулась внешней стороны бедра Идунны. Она резко вдохнула, когда ее тело напряглось. Я отстранился и поднес руку к пустому кувшину Идунны, которую снова наполнил из большого кувшина на нашем столе. Она смотрела на меня с мрачным, голодным выражением на лице, и ее бедра постоянно двигались, будто ей было неудобно. Мои пальцы задержались на ее руке, когда я протянул Идунне ее кувшин. Она сделала большой глоток. Ее темные глаза блестели, а зрачки расширились. Запах ее возбуждения тяжело повис в воздухе между нами.
— Я бы с удовольствием когда-нибудь отвел тебя туда, — прошептал я, — если это может тебя заинтересовать.
Она со звоном поставила кувшин на стол.
— Сейчас, — выдохнула она.
Я откинулся назад, не сводя глаз с ее раскрасневшихся щек.
— Прямо сейчас? О, я даже не знаю. Уже немного поздно, не так ли?
Что-то сжало мое бедро. Я опустил глаза и увидел пальцы Идунны, обхватившие мою ногу. Темная щель между крышкой и основанием ее деревянной шкатулки расширилась на волосок.
— Сейчас, — сказала она. — Я бы хотела посмотреть на эти… яблоки. — Ее щеки стали почти такими же темными, как и глаза.