— Просто невероятно, — заметил я, когда Элис снизила самолет, давая мне возможность рассмотреть много интересного. Полуостров казался меньше, и земля под нами выглядела скорее какой-то таинственной территорией, а не знакомым местом, где можно было путешествовать пешком, не рискуя потеряться.
— Элис… ух-ты!
Я не сводил глаз с города. Элис повела самолёт дальше вглубь полуострова и указала на дом Голландки, который был теперь не больше точки на радаре. Прилипнув к окну, я слушал её возбуждённый голос. Элис рассказывала о своём увлечении самолетами и том, что ей очень нравилась мысль, что нечто, казавшееся в своё время таким невозможным, сейчас стало реальным и повседневным. Ей нравилась мысль, что в начале дня она могла быть в одном месте и климатическом поясе, а в конце дня приземлиться в каком-нибудь другом, совершенно непохожем месте. Её увлечённость миром и его культурой подпитывали Элис так же, как и сам самолёт, давая возможность прочувствовать их вкус. В воздухе ей казалось, что она могла всё. Можно было покорить целый мир, и, она делала это, паря над ним. Я понимал, почему Элис так любила полёты. Когда исход игры зависел от моей руки, у меня было такое же чувство.
Шасси прикоснулись к асфальту слишком скоро. Элис умело приземлила самолёт и благополучно зарулила обратно в ангар.
Самолёт остановился и двигатель заглох. Я взглянул на Элис. Мы отстегнули ремни, и, несмотря на слабые протесты, я потянул девушку и усадил себе на колени.
Она смотрела на меня с широкой улыбкой и, казалось, чувствовала облегчение.
— Тебе понравилось.
— Мне очень понравилось, — сказал я уверенно. Я снова почувствовал, как к горлу подкатывал комок, а грудь становилась невероятно большой, будто наполнялась ею, Элис. С той же уверенностью я посмотрел на неё и, не задумываясь, выпалил: — Я доверяю тебе, Элис. Я никому на свете не верю, но тебе доверяю.
Я видел, как она приоткрыла свои идеальные губы, будто собиралась что-то сказать, но затем взглянула на меня с нежностью и передумала.
— Что?
— Ничего, я просто… знаю, что… тебе было тяжело сказать это вслух.
Я отрицательно покачал головой:
— Не тебе, уже нет.
— Почему?
— Потому что ты — самая невероятная, самая искренняя и самая прекрасная женщина. — Она опустила голову, и я поднял её подбородок так, чтобы мы смотрели друг другу в лицо. Я заключил её в объятия, и Элис крепко обняла меня в ответ. — Ты больше не одинока, Элис, и никогда больше не будешь одинока. Ты слишком хороша для мира вокруг. И ты слишком хороша для меня. — Её губы снова открылись, на лице появилось удивление, и по щеке тихо скатилась слеза. — Но я люблю тебя, и будь я проклят, если близко подпущу к тебе кого-нибудь.