При каждом удобном случае Грегор наблюдает за сыном. Руки и нос у Рольфа материнские, глаза подернуты печалью, его красота скромна, и он простодушен, не так уверен в себе, как Карл-Хайнц, который на голову выше и значительно опережает его в лыжной гонке. Карл-Хайнц уже маленький мужчинка, а Рольф еще ребенок. То пожарный, то космонавт, то инженер – у него нет твердого плана, кем он хочет стать, и он каждый день говорит по-разному. В его годы Грегор был куда решительней.
Он шевелит гаснущие угли в камине и снова откидывается, вспоминая, каким был мальчишкой. Он не расставался с микроскопом, который подарил ему на десятилетие отец – тот был уверен, что в один прекрасный день Йозеф Менгеле станет так же знаменит, как и его былые кумиры: доктор Роберт Кох, император всея бактериологии, и Август Кекуле, открывший четырехвалентность углерода и формулу молекулы бензола. Сам-то он очень рано сообразил, что врач и исследователь – вот они, жрецы и светила двадцатого века. Подумывал и о Серже Воронове – тот заставил весь мир говорить о себе, прививая яйца молодых шимпанзе пожилым состоятельным клиентам у себя в клинике на Лазурном Берегу, – в 1920-х годах пресса вволю потешила себя его подвигами. Воронов был шарлатаном, зато Германия – настоящий рай для современной медицины, современной науки; биология и зоология, аспирин и микроскоп, лаборатории – все это немецкие изобретения. В Гюнцбурге он не прозябал под отцовским крылышком, уже в пятнадцать лет принял решение. Зато унаследовал от Большого Карла упорство, хитрость и честолюбие, а от матери – холодность и сухое, бесчувственное сердце.
Теперь Грегор видит себя студентом – в Мюнхене, Вене и Франкфурте, пьянящие 1930-е, пора крутых перемен. Пока его однокашники бились на дуэлях, напропалую пили или строили из себя важных шишек в штурмовых отрядах, он напряженно работал, и ему хорошо платили, на его исследования ссылались самые знаменитые светила: Ойген Фишер, прославленный специалист по евгенике, в начале века своими глазами видевший резню пастушеских племен гереро и нама в Намибии, и профессор Моллинсон, специалист по вопросам наследственности и расовой медицины, научный руководитель его диссертации («Морфологические и расовые исследования нижней челюсти четырех расовых групп», удостоившейся summa con laude[13]). Моллинсон порекомендовал его самому знаменитому из всех немецких генетиков, барону Отмару фон Фершуэру, главному специалисту по близнецам, ассистентом которого ему удалось стать всего в двадцать шесть лет, да что ассистентом – очень скоро и любимцем всего Института биологии и расовой гигиены Третьего рейха при университете Франкфурта. Когда фон Фершуэр возглавил Институт кайзера Вильгельма по проблемам антропологии, человеческой наследственности и генетики в Берлине, он отправил Менгеле в Освенцим, «величайшую лабораторию Истории, это такая честь для молодого исследователя, блестящего и прилежного. Возможно, там вам удастся проникнуть в тайну рождения нескольких близнецов сразу». Барон финансировал его поиски, и Менгеле регулярно отправлял ему пробы (костного мозга, глаз, крови, органов), скелеты и результаты опытов. Те двадцать и один месяц в лагере он не бездельничал. Со всей суровостью, какая требовалась в таких делах, он только и бегал туда-сюда взмыленный, обеззаразил сотни бараков, несколько раз поборол эпидемию тифа, и его усердие еще тогда было вознаграждено Железным крестом со шпагами вкупе с хвалебными отзывами начальства. Рольфу необходимо, чтобы я сам занялся им, думает Грегор в просторном номере четырехзвездника с балконом, иначе он никогда не закалит душу и тело при матери и этом фрибургском башмачнике. Таких жалких воробушков бабы не любят. Они предпочитают смелых и мужественных, он убежден в этом.