— А нам, мужикам, какая работа? — не утерпел дед Архип.
— Да-да, про нас забыла, что ли, Дарьюшка? — упрекнул Илья Спиридонович.
— Не забыла. И вам работа. Сжечь весь старый лапник, весь мусор, который мы будем выносить из землянок. Согласны?
— С удовольствием сожжём всю нечисть, что набралась за зиму.
И закипела работа, будто только этого все и ждали. Мальчики носили сосновый лапник. Ничего, что далеко, вокруг оврага. Из первых сосновых веток делали метёлки. Освобождали землянки, выносили всё: что на просушку, что в костёр. С удовольствием сжигали старый лапник, уже засохший и оттого колючий, грязный, завшивленный, свежими метёлками обметали потолки, стены, стол, топчаны, пол. И весь мусор — в костёр, в костёр…
— Теперь пусть проветрится землянка, и занесём свежий лапник.
Ещё раз вытряхнули проветренные и просушенные простыни, покрывала — у кого что. И всю одежду, тряпки, какими пользовались.
К приходу родителей все домочадцы сидели уже в чистых, обновлённых землянках.
— Ой, что это? — удивились Степан и Серафима, как только вошли к себе.
— А воздух-то, воздух какой! — подхватила Меланья.
В эту ночь все спали крепким, здоровым сном, не крутились, не кряхтели, не вздыхали. И малыши не хныкали. Утром дети проснулись позже обычного.
— Стеш, пойдём в лес сходим. Там такая брусника сладкая выглядывает. Я уже пробовал, — предложил Никола.
— Пошли, только недолго, а то Клава заругает.
— Мы здесь, недалеко.
Снег в лесу уже осел. По ночам ещё гуляли сильные морозы, поэтому в тени деревьев образовался плотный наст. А на солнышке наст подтаивал, сквозь него можно было легко провалиться. Зато вокруг древесных стволов уже появились проталины, где большие, где поменьше, и на этих проталинах радовали глаз красивые зелёные кустики с брусникой. Ягода была крупная, бордовая, сладкая — вкуснее, чем осенью.
— Сапоги чуть великоваты, я у Сашки взял. Ну, ничего, мы бегать не будем.
— Я нашла, — побежала Стеша к проталине.
— И я нашёл. Я Ванятке соберу.
От дерева к дереву шли, время от времени переговаривались.
— Вот, смотри, сколько я Ванятке набрал, — повернулся Коля к Стеше и обомлел.
Напротив девочки, злобно оскалившись, стояла огромная серая собака с прямым хвостом. Стеша стояла ни жива ни мертва, даже дышать перестала. Коля мгновенно огляделся, схватил подвернувшуюся большую ветку и…
— А-а-а, — со страшным криком кинулся он к собаке. Та повернулась в его сторону, снова оскалилась, злобно зарычала и боком-боком ушла в лес.
А Коля запутался в больших сапогах и на бегу рухнул в снег лицом.
Стеша опомнилась, подбежала к другу: