— Ты живой?
— Ага, — поднял он голову. Его лицо было в ледяном снегу.
— Ты меня спас. Какой ты смелый! Вставай, — пыталась помочь ему Стеша.
— Я не смелый. Я… я очень испугался, — заикаясь, признался он.
— Нет, ты смелый — такой большой собаки не испугался. А вот я очень испугалась. Думала, она меня съест.
— Эх, ягоды рассыпал, Ванятке собирал.
— Это ничего, мы сейчас вдвоём быстренько ещё наберём.
— Ага, только смотри по сторонам. Вдруг она вернётся, — предупредил Никола. Сам он тоже время от времени всматривался в глубь леса.
Вечером, не успел Матвей переступить порог землянки, Стеша тут же доложила:
— Пап, меня Никола от большущей собаки спас. Он такой смелый, хоть и младше меня.
— А вы что, в лес ходили?
— Да, там ягода очень вкусная.
— В другой раз возьмите больше друзей. Вдвоём, и тем более одна, больше не ходи. Договорились?
— Угу, — кивнула дочь.
Клава спросила:
— Откуда тут собака? Ни у кого даже дворняги нет.
— Скорее всего, это волк, — заключил Матвей.
Клава всплеснула руками:
— Так страшно!
— Чему тут удивляться? В лесу живём. В одиночку ходить нельзя. И палку с собой надо брать. На всякий случай.
В марте призвали на работу всех подростков четырнадцати лет, в их число попали и двенадцати-тринадцатилетние, кто покрепче. Как сойдёт снег — начнут ставить деревянные дома. Брёвна, которые заготовили для строительства, надо ошкурить, иначе они быстро сгниют, в них заведутся жучки-древоточцы, которые очень скоро превратят древесину в труху. Ошкуривание поручили подросткам. Каждому дали двуручный металлический скребок, надо было оседлать бревно и этим скребком снимать кору.
— Вера, у тебя получается? — спросила подругу Матрёна.
— Пока не очень, но ничего, научусь.
— А у тебя, Дуся?
— Приспосабливаюсь.
— И я приспосабливаюсь.
Иной раз кора отделялась легко, а другой раз скребёшь-скребёшь на одном месте, еле очистишь. Переворачивать брёвна помогали друг другу.
Ближе к обеду стали болеть плечи, спина, руки. Во время «перекуров» ребята ложились навзничь на дерево, вытягивали руки над головой и так отдыхали. Вечером дорога до дома дальняя, но то уже хорошо, что можно идти, а не работать в одном положении.
Самое тяжёлое в первые дни — ранний подъём. После трудового дня голова чугунная, никак не хочет отрываться от подушки, хоть плачь. Но надо. И вставали, и шли вместе с родителями, вместе со взрослыми. Уже через несколько дней стало легче, и просыпались легко, и тело не болело, как в первое время.
За зиму обоз приходил несколько раз, на складе было достаточно продуктов и товаров — запасались на весеннюю распутицу. Время от времени работникам выдавали небольшие суммы денег, так что некоторые семьи к весне могли купить не только еду, но и кое-какую одежду, обувь. А где кормильца не было — хоть по миру иди. И шли. Кто сможет выдержать взгляд голодного ребёнка? Женщины брали плошки и шли по землянкам, по тем, где достатка побольше. Кто жменю крупы насыплет, кто несколько макаронин даст, а кто и кусок сахара положит. На этом можно было продержаться сколько-то дней. А потом — опять с протянутой рукой. У кого было что дать — давали, а нет — так и нет. И на том спасибо, что хоть не гонят.