Это было так страшно, что Мэтью показалось, будто у него самого горят волосы и кожа. Он отчаянно закричал, но его крик умер в горле. Тогда Алхимик печально произнёс:
«Я пытался изменить это, предотвратить беду, но не успел. Не бойся, мой мальчик, ни ты, ни твои дети, ни дети их детей не доживут до этого. Пройдёт не одно столетие. Прости меня, я хотел помочь всем. Старый дурак…»
Порыв ледяного ветра разбил окно и, ворвавшись в комнату, развеял дым от трубки. От Алхимика остался след на полу ― горсть пепла, правда, ненадолго ― следующий порыв ветра унёс его с собой. И тогда Мэтью закричал, закрыв уши руками и раскачиваясь из стороны в сторону:
«Нет, такого не может быть! Вернись, Хозяин, исправь это!»
Тихий голос у виска прошептал на прощанье:
«Я сделал, что мог, теперь твоя очередь. Учись и не забудь про мою тетрадь».
Утром Нотариус вытащил полуживого Мэтью из-под стола, накинул на него тёплую шубу и сказал:
«Забудь, что видел этой ночью. Это был сон и только. Теперь я ― твой опекун и наставник. Будешь жить в моём доме, пойдёшь учиться в лучшую школу. Так хотел Мишель, он беспокоился о тебе».
Нотариус Райнер взял мальчика за руку и повёл к своей коляске, застеленной мехами. Мэтью покорно плёлся за ним, не слушая, что тот говорит, в голове у него всё ещё звучал голос Алхимика, а под рубахой была спрятана его чёрная тетрадь.
Уже сидя в коляске, мальчик вдруг спросил Райнера:
«Наставник, а зачем Алхимик приходил сегодня ночью?»
Тот ответил, не глядя на него и смахивая слезу с вдруг постаревшего лица рукавом дорогой шубы:
«Мишель хотел проститься с тобой, Мэтью, ты был ему очень дорог. Он любил тебя как сына…»
Мэтью кивнул и, глядя с тоской на так похожий на пепел кружащийся вокруг снег, подумал: «Он любил не только меня, а всех людей. Он хотел их спасти, спасти этот мир…»