Я совсем успокоился и поспешил в кухню, где уже с удовольствием опорожнил стакан, потому что Мария Васильевна догадалась бросить в него кубик льда.
Труфинова мне понравилась, и я искренне порадовался, что это не она сошлась с Пашкевичем - искалечил бы жизнь такой хорошей девушке. Спросил, будто ничего не знал о ней:
- Работаете или учитесь?
- Сразу и то и другое.
- Заочно?
- В торгово-экономическом. А работаю продавщицей.
Я поблагодарил за воду, и мы с Горловым распрощались с симпатичной продавщицей, которая в недалеком будущем, почему-то у меня возникла твердая уверенность в этом, станет по крайней мере директором гастронома.
- Запрос в Яремчу? - Это были первые слова, произнесенные Горловым на улице.
Мне понравилась сметливость участкового: симпатия симпатией, а наша работа требует фактов, эмоции могут и подвести.
- Да, позвоните Крушельницкому, - подтвердил я.
Пока старший лейтенант бегал к телефону-автомату, мы с Непейводой медленно поплелись по Пекарской.
Дом, где жила следующая Мария - Мария Сидоровна Сатаневич, - стоял на противоположной стороне улицы. Это тоже был участок Горлова, и Непейвода опять-таки остался подстраховывать нас у ворот.
В Киеве, да и вообще в восточной Украине нет таких домов - с длинными сплошными балконами, куда выходят двери из квартир. Пять дверей на железном балконе, за каждой - квартира, все как-то оголено, должно быть, тут каждый знает, что делается у соседа, по крайней мере незаметно войти в квартиру невозможно.
Составляя график наших сегодняшних "культпоходов к Мариям", как окрестил их Непейвода, мы специально решили в первой половине дня посетить Сатаневич. Позвонив вчера в кулинарный цех ресторана, узнали, что Мария Сидоровна заболела и уже третий день не работает. Думали, что застанем ее дома.
Звонка не было, и Горлов постучал в обитую желтым дерматином дверь.
Никто не откликнулся, старший лейтенант постучал сильнее, лишь тогда послышалось какое-то шуршание, дверь осторожно приоткрылась, и в щель выглянула пожилая женщина в платке. Это была не Мария Сидоровна, той едва исполнилось тридцать, и Горлов спросил:
- Можем ли повидать Марию Сидоровну Сатаневич?
Видно, милицейская форма не встревожила старуху, наоборот, успокоила - она сняла с двери цепочку, вышла на балкон и приветливо ответила, приложив руку к сердцу.
- Очень извиняюсь, но Марички нет. Побежала на базар.
- А нам сказали, что она больна.
- Так это же Юрко, озорник! - всплеснула она ладонями. - Мы все перепугались: весь горит, дотронуться страшно... Слава богу, отпустило уже, и Маричка побежала на базар за курицей. Супы ему варить.