– Кот, – поправил Кашинский.
– Что?
– Это он, лев. Видите, у него грива.
– Профессор, я вас умоляю! Вы убиваете меня своей педантичностью. Дружина, а как бы нам избавиться от этого столь враждебно настроенного соседа. А?
– Видать, за конем пришел, а может, мы в его владения вторглись. Сдается мне, не пойдет он на нас, многовато на одного. Однако нам надобно не спеша убираться восвояси.
– Не пойдет, ежели не голоден. Вот за мудрость твою я тебя, Дружинушка, и уважаю. Правильно молвишь, уходить нам отсель надобно, да поскорее, в Княжин пора поспешать, – дрожащим голосом вымолвил Лешко.
– Это я на него чары напустил, оттого он нас и не тронул, – сказал Лешко, когда лев остался далеко позади.
– Иди, чародей, – иронично произнес Дружина, посмотрев на тщедушного лесовика. – Хвалилась овца, что у нее хвост, как у жеребца.
Воронов обратился к Кашинскому:
– Эх, профессор, зря, наверное, я за тебя заступился. Сейчас бы сидел дома перед телевизором, попивал бы пивко с воблой, а теперь, того гляди, самим закусят.
– Простите, мой друг, что так получилось. Сожалею, что стал причиной вашего появления здесь. Жизнь такова, что иногда приходится сожалеть о содеянном.
– Не переживай, Венедиктович, шучу я. Все было сделано правильно. Насчет сожалений о содеянном это ты прав. Я один случай вспомнил. Был у нас на судне пес, Тайфуном звали. Он с нами два рейса сделал, мы его на берегу щенком нашли. Умнейший пес вырос, здоровенный, ростом со среднеазиатскую овчарку. Весь экипаж его любил. Так вот, стояли мы как-то в порту, на ремонте, неподалеку БМРТ стоял из Находки.
– Простите, что?
– Большой морозильный рыболовецкий траулер.
– Ага, понятно.
– Так вот, у них тоже собака была – Марта. Так мы выпускали их иногда по причалу побегать, чтобы не скучно им было. А через некоторое время узнали, что Тайфунова подруга бешенством заболела, старпома покусала. Вскоре вышли мы после ремонта в рейс. Тайфуна, разумеется, с собой взяли. Смотрим, не ест ничего, пена у него изо рта. Думаем все, заболел наш Тайфун, видимо, бешенством от подруги своей заразился. Короче, боцман его… меня попросил помочь… – Олег досадливо сплюнул на землю и на короткое время замолчал, заново переживая случившееся, затем продолжил: – Потом у него в пасти щепку обнаружили. Меж зубов застряла, оттого и не ел он. Не было бешенства… Если бы назад отмотать. И не только это, а и другие неприглядные моменты жизни.
Профессор вздохнул:
– Увы, как говаривал Гераклит: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды».
Княжин стоял на месте слияния двух рек и, окруженный с двух сторон водой, имел в плане форму треугольника. С третьей, сухопутной, стороны дубовые, почерневшие от времени и покрытые мхом низкие стены града защищал наполненный водой ров, прокопанный от одной реки к другой. Деревянные башни града, подобно стенам, тоже были приземистыми, будто вросшими в землю. Лишь воротная башенка и башня на возвышенности на слиянии рек, сложенные из камня, резко отличались от других строений своей архитектурой. Рядом с большой башней виднелось превосходящее во всем иные внутренние строения деревянное сооружение, по словам Дружины, – княжий терем, около которого приютились небольшие постройки, по виду хозяйственного назначения. Чуть в стороне от строений, напротив княжеского терема, на расчищенной площадке стоял деревянный идол, у ног которого был сложен каменный алтарь. Трехметровый кумир был высечен в виде длинноусого мужчины с густыми нахмуренными бровями. Он был в воинском облачении, с большим каплевидным щитом в одной руке и копьем в другой. Верх его шлема украшало искусно вырезанное изображение петуха с распростертыми крыльями. Весь вид божества показывал суровость его характера и ежесекундную готовность к бою.