– Как прошел твой день, Эдмон? – спрашивает Карна. Ее голос совсем детский, но она произносит слова манерно и чуть устало, как взрослая дама. Одна ложка сахара опускается в чашку. Карна размешивает его совершенно беззвучно, кладет ложку на блюдце. – У меня тоже все хорошо, спасибо, что спросил. Занятия отменили, потому что мадам Элоиз приболела. Но я прочитала длинный рассказ и выучила таблицу умножения на шесть.
Чай вкусный и пахнет мятой. В хрустальной вазочке на столе – шоколадные конфеты.
– Угощайся, – разрешает Карна. – Они с орешками.
Кукла таращит на нее замазанные зеленой краской глаза. Внизу слышны голоса, и Карна смотрит через перила. Родители встречают гостей. На маме пышное розовое платье, она обещала, что Карне сошьют такое же. Кто-то заходит в дом, кто-то идет гулять в сад. Вечером прием, и Эдмон тоже приедет вместе со своими родителями.
– Я соскучилась, – доверительно признается Карна кукле.
Солнечные зайчики пляшут по столу, застеленному белой скатертью, внизу смеется мама, вечером будут танцы, а впереди лето и целая жизнь, и ее счастье такое абсолютное…
Рихард вынырнул из воспоминания. Пульс под его пальцами почти не ускорился.
Карна моргнула, и зрачки ее сузились.
– Чаепитие с куклой, – сказал Рихард. – Мило. Я, правда, надеялся на что-то более волнующее.
– Я была счастлива тогда, – пожала плечами Карна. – Как принято одеваться в таверну?
– На тебя все равно обратят внимание, – ответил Рихард. – Что бы ты ни надела.
Она пошла наверх, а он невольно потер грудь и поморщился, словно от боли. Воспоминание было таким, как надо: светлым, добрым и действительно дорогим для нее. Он бы и сам не смог выбрать лучше. Но ему отчего-то хотелось плакать, а сердце сжималось от чужой тоски по утерянному или несбывшемуся.
Газета упала на стол перед мужчиной, и тот недоумевающе поднял глаза на посетителя в запыленном полицейском мундире:
– Не ожидал тебя увидеть… Что это? «Вечерняя Рывня»?
– Не «что», а «кто». Посмотрите на фото.
Мужчина нацепил на крупный нос очки, висящие на груди на толстой золотой цепочке, приподнял газету и подвигал ее туда-сюда, чтобы найти оптимальное расстояние.
– Мирабелла Свон. Сиськи у нее отличные. Постой-ка, Вилмос ее шпилит? Вот паскуда!
– Женщина за ее плечом, – сказал гость и, не дожидаясь приглашения, уселся в кожаное кресло.
– Не может быть, – протянул мужчина, всмотревшись в фото.
– Я тоже не сразу поверил, но это она. Каролина Кеза́. Невеста с навьей свадьбы.
– Что ж… Мы ведь решили оставить ее в живых. Бедняжка не виновата, что ее отец оказался таким упертым ослом.