– Рихард, я, конечно, высоко ценю твой вклад в защиту города, но не зарывайся.
– Ладно. – Он отвернулся к окну.
– Так кто такая Карна? Это ее настоящее имя?
– Кто она такая, тебя не касается, – отрезал Рихард, глянув на него. – Она живет со мной. Даже не смотри в ее сторону, понял?
Зейн удивленно приподнял брови – отвратительно рыжие.
– И хорошо бы ты перекрасил волосы, – проворчал Рихард.
Остаток пути до полицейского участка они проделали в полном молчании. Узкими коридорами, выкрашенными в депрессивно-серый цвет, прошли к камере, где держали подозреваемого.
– Если ты ничего не увидишь, мы вынуждены будем отпустить его, – сказал Зейн. – Зацепок нет. Дело тухлое.
– Открывай, – кивнул Рихард.
– Не скажешь, что за дичь про цвет волос?
Рихард покачал головой и толкнул дверь.
Мужчина, вскочивший с узкой койки, тут же попятился к стене. Выставив перед собой длинные жилистые руки, он закричал куда-то в сторону:
– Помогите! Не имеете права! Я буду жаловаться!
– Уймись, Венкель, – поморщился Зейн. Он быстро приблизился к мужчине и заломил ему пальцы на руке, так что тот заохал и заплясал на цыпочках. – Чего тебе бояться, если ты невиновен? Рихард, чего ждешь?
Рихард сплюнул на и без того заплеванный пол, шагнул к Венкелю, схватил того за русый чуб и прижал к стене. Глаза его были грязно-болотными, с частыми красными прожилками на белках, и окунаться в его душу оказалось все равно что плавать в болотной жиже. Вынырнув, Рихард отпустил сальный чуб и брезгливо вытер ладонь о рубаху самого Венкеля.
– Он бьет свою жену, поэтому они ссорились с погибшим. Украл три шендера у булочника. Любитель выпить. Даже, я бы сказал, профессионал.
– А по делу? – спросил Зейн, рассматривая Венкеля, застывшего у стены изваянием.
– Невиновен.
Рихард взял алюминиевую кружку с водой и плеснул Венкелю в лицо. Тот выдохнул, закашлялся, едва не сполз по стене. Зейн поймал его за грудки, тряхнул и усадил на узкую койку.
– Он в порядке? – спросил он с легкой тревогой.
– Будет, к вечеру. А может, и к утру, – пожал плечами Рихард. – Я глубоко покопался и не был с ним нежен.
Зейн протянул ему руку, и Рихард ее пожал.
– Передай Карне мое восхищение, – улыбнулся Зейн, концы его рыжих усиков приподнялись, и он тут же охнул и выдернул ладонь из рукопожатия, ставшего слишком сильным.
Рихард пошел прочь и вдруг понял, что тоже улыбается. Он ревнует. Чувство это было новым, странным, немного болезненным, но отчего-то приятным. Выходит, теперь у него есть женщина, которую он не намерен отдавать другому.