Грета лишь отмахнулась, а Карна непроизвольно подалась к ловцу.
– Мог бы и подождать со своими вестями, пока не останемся одни, – неодобрительно заметил Рихард, приобняв Карну и на миг прижав к себе. – Ладно. Пошли.
Он сдернул с вешалки пальто, сунул ноги в ботинки и вышел вслед за полицейским.
– И снова без завтрака, – заметила Грета. – Так что у вас вчера произошло?
Рихард сел в экипаж с гербами полиции на дверках и недовольно покосился на Зейна. Так-то он относился к нему неплохо – куда лучше, чем к большинству людей: да, зануда, бюрократ и себе на уме, но именно сегодня он вдруг стал его дико раздражать.
– Что за труп? – спросил Рихард, решив выяснить детали дела заранее. А может, и понять, отчего ему хочется врезать Зейну по физиономии. Неужели навь осталась внутри?
С утра все было прекрасно. Он проснулся задолго до Карны – по-видимому, благородным девицам полагается спать не меньше восьми часов, потому что дрыхнет она как сурок, – и хорошенько ее рассмотрел. Спящей и без этих ее вдовьих одежд она казалась совсем юной. На белой шее красовалась очередь из маленьких синяков – следы его поцелуев. Такая нежная кожа, в следующий раз надо будет быть осторожнее… И этот следующий раз просто обязан случиться.
Карна оказалась такой пылкой, такой отзывчивой. Вулкан страстей за благопристойной оболочкой – так он и думал. Правда, она упорно звала его Эдмоном, но Рихарда это особо не смущало. Пусть зовет хоть аббатисой Августиной, лишь бы целовала в ответ.
– Мужчина, работал на серебряных шахтах, тело вытащили ночью из Червы, – ответил Зейн.
– Патруль его заметил?
– Оборотни, – кивнул Зейн. – Твой ручной кабан не рассказал?
Рихард пристально посмотрел на следователя, и тот прикрыл глаза и отвернулся.
– Уго, – исправился он. – На теле жертвы следы сексуального насилия и истязаний. Голова отсутствует. То ли это особый почерк убийцы, то ли, что вероятнее, он знает, что в городе есть ловец, и решил так подстраховаться. Подозреваемый – муж его сестры. Они давно не ладили и несколько раз дрались.
– Причина?
– Вот ты мне и скажешь. – Зейн повернулся к нему: – Карна – кто она?
Рихард словно загипнотизированный уставился на узкую рыжую полоску усов над губой Зейна. Неужели это и есть разгадка? Зейн – рыжий, как и хлыщ Эдмон в воспоминаниях Карны, и поэтому стал его раздражать?
– Слушай, а не мог бы ты надеть шляпу? – Рихард взял полицейскую фуражку с сиденья рядом с Зейном и нахлобучил ему на голову. – И еще прикрой рукой нижнюю часть лица.
Зейн снял фуражку и положил снова на сиденье, пригладил волосы пальцами. Ноздри его слегка раздулись, лицо, и без того угловатое, напряглось и будто окаменело.