Вперёд выступил один из красноплащников, чуть обогнав процессию, и с тонким шипением начал блеять:
— Падите ниц, несчастные! Длиннохвостый снизошёл до разговора с вашей еретической расой! Блеск его чешуи затмевает солнце! Свет его разума озаряет ночь! Величие его подпирает горы! А хвост его, как змея, струится следом! Падите ниц, бесхвостые! Прижмите пузо своё к земле…
— Слушай, брат! — оборвал я его самым спокойным и громким голосом, на который был способен (чему, надо сказать, очень поспособствовал медный рупор, который мне вручили Саша и Кирилл). — Ты бы так не разорялся: никто здесь не собирается падать ниц. Ты к имени переходи сразу!..
— Что в имени тебе его, бесхвостый? Имя его подобно грому, что повергает в ужас…
— Брат! — прервал я красноплащника. — Заканчивай, я не прихожу в ужас от громовых раскатов и молний. Так, слегка стрёмно — но и только!
Процессия успела приблизиться — и теперь стояла, с интересом и явным негодованием слушая наш разговор.
— Ты! Еретик!.. Пади ниц перед посланцами Первояйца!.. — красноплащный, к сожалению, явно не был автором монографии «О сложностях контакта представителей разных культур из разных эпох». Поэтому никак не мог взять в толк, что на пузе никто не будет елозить просто потому, что к нам такой красивый ящер пожаловал и лупёшками сверкает. За этими мыслями я даже пропустил часть его истового воззвания. — …Сгорите в очищающем пламени!..
— Пока что в пламени больше ваших сгорело, чем наших! — усмехнулся я, снова прерывая тираду, и продолжил, не давая опомниться. — И вообще, всё это ерунда, потому что гореть тут можно и между перерождениями — отвечаю! И ещё мы не верим в ваше Первояйцо — у нас и всякого своего хватает. А ещё мы не определяем ценность личности по длине хвоста — и вообще никак не хотим входить в вашу общественную иерархию. Просто быстренько говорите, зачем сюда топали, и проваливайте!
Я — настоящий мастер переговоров, я знаю!.. Если хочешь добиться, чтобы всё шло по твоему сценарию, надо помнить про два условия. Первое условие: постарайся выбить собеседника из равновесия как можно сильнее. Второе условие: в этот самый момент сделай себя совершенно недоступным для гнева собеседника — в идеале, надо отгородиться от него бронированным стеклом. На сей раз было достаточно и стены, как я искренне надеялся.
Пока до собеседников доходило сказанное мной (я ведь говорил, что перевод тут часто запаздывает?), я с интересом наблюдал за их мордами. И увиденное, как минимум, вызывало вялый оптимизм. Если половина вышронцев по мере перевода начинали гневно пошикивать, стрелять раздвоенными языками, то вторая половина пребывала в глубокой задумчивости — что уже говорило либо о б