– Один из моих друзей, – сказала Дашкова, – присутствовал при разговоре Потемкина и французского посла, как раз касательно торговых отношений между Францией и Россией. Граф де Сегюр упрекал его в холодности и нежелании сблизиться, на что князь резонно ответствовал, что оное происходит потому, что русское правительство не уверено в искренности желания Франции быть с Россией в дружеских отношениях.
– Правильно: никому доверия нет! Все они шарлатаны, – с презрением заметил Фон Визин. – Потемкин таков же, скорее, первый из них! Сказываете, императрица дала ему огромные деньги на создание флота на Черном море, так, никто и не сумневается: он их профукает со своими полюбовницами. А далекий флот, где-нибудь «утопнет».
Александр Воронцов желчно добавил:
– Его секретарь Василий Попов теперь при императрице. Не прошло и полгода, она изволила пожаловать ему чин бригадира и местечко Решетиловка в Екатеринославской губернии. Наша императрица никого не видит, опричь Потемкина и иже с ним.
– Да сие еще что! Вы лучше посмотрите, кто у Одноглазого Циклопа в друзьях ходит: всякие купцы, как Фалеев, непонятные иностранцы, подобные гишпанцу Хосе де Рибаса, и даже жиды, – презрительно изрек старый граф Панин.
Все, округлив глаза, переглянулись.
– Жиды? – переспросила Дашкова. – Вот уж чего не ожидала. Любопытно, как к оному относится императрица?
– Как? Понеже Князь Тьмы относится к ним терпимо, то и императрица не отстает от него.
– Так что? Может статься сюда, к нам в стольный град хлынут вездесущие потомки Израиля?
Аркадий Морков незамедлительно отозвался:
– Стало быть, может статься… И никакие границы оседлости не помогут.
Записки императрицы:
Неожиданно почила Прасковья Брюс. Осталась ее дочь, Екатерина Яковлевна, якобы рожденная от Римского-Корсакова.
* * *
Князь Григорий Александрович Потемкин был страшно зол и, до крайности, раздражен. Ему претило, что с ним вздумал тягаться фаворит государыни, Александр Ермолов – офицеришка, выбившийся благодаря ему, Потемкину, из «грязи в князи». Сей молодец, ничего из себя не представляющий, окроме, как высокого росту, приплюснутого носа, и вечно сериозной физиономии, посмел обвинить его в краже государственных денег! Да ему и не снилось, какими деньжищами он, Светлейший князь Потемкин, имел возможность обзавестись за все годы службы в военном министерстве! Что значит для него сия жалкая толика вознаграждения, предназначенная татарскому хану, тем паче, что он ее не крал! Как могла Екатерина поверить такому навету? Сие, на взгляд князя, незаслуженное обвинение, особливо его мучило.