Екатерина удивленно повела бровью.
– Вот как бывает! Невероятно! До сих пор я знала другую сторону его жизни.
– Говорю же, графиня Румянцева – кладезь всевозможных знаний о прошлой, не токмо русской, жизни. Кое-что рассказала о Джоне Черчилле, герцоге Мальборо. Представьте, графиня побывала и в его лагере.
Екатерина весело отозвалась:
– Говорят, сей генералиссимус был красавцем и самым выдающимся аглинским полководцем, и, как мне известно, особливо отличился в войне за испанское наследство.
– Да, Румянцева с особливым удовольствием восхваляла его, как полководца, – отметил князь.
– Хм. Графиня Румянцева у нас, можливо сказать, как и княгиня Голицина, живая легенда.
– О! Голицына, право, другой коленкор! – рассмеялся Потемкин. – Она тут в столице, была вторая, после вас, государыня-матушка. Генеральша, чуть ли не императрица! Теперь она в Париже, может статься, сделалась вторая после королевы Антуанетты. С нее станет!
Екатерина насмешливо сузила глаза:
– Ой, ли, князь! Я полагала, вторым после меня все почитают вас, мой друг!
* * *
Смерть Фридриха Второго, постигшая его в Потсдаме, в его любимом дворце Сан-Суси, в середине августа, прошла как-то незаметно в России. Пруссия же, вестимо, скорбела и провозгласила покойного короля – Великим. Получив известие о его смерти, Екатерина немного растерялась. Переговорив с Безбородкой, она велела позвать в кабинет князя Потемкина.
– В мире грядут перемены, Светлейший князь, – сказала она грустно. – Боюсь плохих перемен…
– А чего нам бояться? С нашей-то армией! С нашими Суворовым, Румянцевым, Репниным, Кутузовым и многими другими…
Взгляд Екатерины повеселел. Она улыбнулась. Перебирая перья на своем письменном столе, она промолвила:
– Фридрих пережил Панина всего лишь на три года. Король весьма ценил нашего министра, понеже Никита Иванович был его большим сторонником, и не был, мыслю, столь слепым в отношении Пруссии, каким его выставляли Орловы. Польшу граф Панин стремился полностью включить в сферу влияния России, и не был склонен делить сие влияние, а тем более – саму территорию Польши. Здесь «Хитрый Лис» обошел его, сумев под шумок прибрать к своим рукам жирный кусок Польши.
Вздохнув, Безбородко тоже изложил свою мысль:
– Со своим «Северным Аккордом», граф Панин тщился соединить династии Бурбонов и Габсбургов – государства, интересы которых были совершенно противоположны. К примеру, что общего может статься промеж Пруссии, Британии и Саксонии?
Екатерина, слушавшая с аттенцией, махнула рукой, дескать, все ваши разговоры хороши, но:
– В том то и дело! Что толку? – скептически заметила она. – Желая осуществить свой «Северный аккорд», граф Панин главную свою аттенцию обратил на отношения со Швецией. Однако его политика касательно сей страны была весьма неудачна: его тщание подчинить Швецию токмо русскому влиянию и устранить французское, стоила нам громадных денег и не привела к желаемому результату. Граф Панин грозил Швеции вооружённым вмешательством на малейшее изменение шведской конституции, но, когда десять лет назад, король Густав восстановил самодержавие, нам, занятым турецкой войной было не до них, да и Фридрих был на их стороне.