Князь Потемкин, слушавший с большой аттенцией, возразил:
– Однако Панину мы обязаны возведением на престол Станислава Понятовского. Опричь того, видя в расширении прав диссидентов усиление русского влияния, Фридрих не менее энергично действовал в диссидентском вопросе и в уничтожении liberum veto.
Екатерина кивнула.
– Это да! Здесь он со мной не расходился. Но он не предусмотрел тех осложнений, которыми грозило вмешательство во внутренние дела Польши, и был совершенно не подготовлен к вспыхнувшей восемь лет назад войне с Турцией.
– Та война, как раз, весьма неблагоприятно отразилась на его положении, – заметил Безбородко, – во всех неудачах обвиняли его: он был виновен и в разрыве с Турцией, и в том, что Россия осталась в сей борьбе без союзников. Он, Панин…
Потемкин прервал его:
– Но, в то же время, той войной воспользовался хитрый Фридрих, дабы привести к осуществлению давно желанный его прожект разделения Польши между Австрией, Россией и Пруссией.
Безбородко ввернул:
– На приобретение части Польши не можно нам смотреть, как на победу, понеже Австрия и Пруссия получили лучшие части даром. Поелику, правильно покойный князь Орлов упрекал Панина за усиление Пруссии. Князь Григорий лично мне пенял, что люди, составлявшие сей раздельный договор, заслуживают смертной казни.
Екатерина, слушая, думала о том, что соглашение по оному поводу, привело, в конце концов, к завершению войны с Турцией, понеже, получив свой кусок Польши, Австрия не могла более оставаться на стороне Порты, а Порта одна бороться долго не могла. Однако, да, с того времени, положение Панина стало особливо тяжёлым, понеже он оставался сторонником союза с Пруссией, а она, русская государыня – все более склонялась к Австрии. Как раз тогда усилился разлад между нею и сыном Павлом, ближайшим другом и советником которого был Никита Панин.
«Как все завязано и перевязано! Настоящий Гордиев узел!» – подумала она и, вздохнув, паки обратила свою аттенцию на разговор о почившем короле Фридрихе.
* * *
Несмотря на то, что на Малых собраниях в Эрмитаже не говорили о политике, но по случаю смерти Прусского Фридриха, пришлось сделать исключение, да и то, понеже, на сей раз, собрался совсем узкий круг друзей императрицы, и зачал разговор Светлейший князь. Среди женщин была лишь императрица Екатерина Алексеевна, Анна Протасова, Екатерина Дашкова, Мария Перекусихина и Анна Нарышкина.
– Слыхивали, как хоронили короля Фридриха Прусского? – граф Федор Головкин возбужденно хохотнул. – Сказывают, когда Старый Фриц умер, не могли найти в его гардеробе ни одной порядочной рубашки, чтобы прилично положить его в гроб. У короля не было ни колпака, ни туфель, ни халата.